Тайна монеты Каракаллы

Если бы Кошмарик внимательно следил за том, как меняется выражение лица мастера, пока он говорил, то непременно приостановился бы, призадумался — а стоит ли продолжить? Володя видел, что мужчина вначале презрительно улыбался, потом его нижняя челюсть задрожала. Когда же Кошмарик закончил речь, мастер, весь дрожащий, с трясущимися губами и широко раскрытыми глазами, стал что-то быстро искать на столе. Володя на миг подумал было, не отыскивает ли он среди хлама «сестреции» или что-то другое, ценное, чтобы поскорее рассчитаться с наглым шантажистом. Но мужик наконец нашел то, что искал. Это были не монеты. Он схватил со стола электродрель с зажатым в ней большим сверлом. Она мигом зажужжала, и телемастер, кинувшись к Кошмарику, чтобы схватить его за шиворот, заорал:

— Гады-ы-ы! Сволочи-и! Пугать пришли?! Меня не запугаешь! Щас дырку в голове получишь!!

Если бы Ленька так и продолжал сидеть на табурете, то туго бы ему пришлось. Но он вместе с табуретом кувыркнулся на бок, что избавило его от мертвой хватки разъяренного мужика, который в эту минуту на самом деле был похож на ненормального садиста. На карачках, но очень быстро Кошмарик по-собачьи пробежал метра три вслед за удирающим Володей, вскочил на ноги и дунул прочь из дома. А вслед ему неслась ругань чернее черной украинской ночи.

Провод, соединяющий дрель с розеткой, был, видно, не слишком длинным — мастер появился на крыльце, продолжая держать в руке страшное орудие, но дрель уже не гудела.

Он тяжело дышал, и глаза его метали в сторону стоявшего у забора Кошмарика стрелы ненависти.

— Ладно, мастер, не заводись, — миролюбиво сказал Ленька. — Ну, пошутил я. Что, телегу прокатить нельзя?

— Там, на улице, свои телеги и катай! — зло ответил неврастеник.

Потом вынул из нагрудного кармана рубашки сотенную, скомкал ее — и бросил в сторону Кошмарика, который, однако, за деньгами не пошел. Не потому, что не хотел их вернуть, — просто страшно было. А вдруг дрель снова зажужжит?

«Мышеловка»

Кошмарик страдал. Таким страдающим Володя своего друга никогда не видел. Ленька лежал в гамаке точь-в-точь как утром, но теперь не в позе барина, отдыхающего после обеда из пятнадцати блюд, а как-то скрючившись, на боку, покрыв всю голову банданом, из-под которого иногда доносилось тягучее:

— Ох я крети-и-ин! Ох я деби-и-л!

Эти слова самобичевания перемежались с еще более крепкими выражениями, так что Володя косился на дверь веранды — не слышит ли мама эти признания Кошмарика о собственных умственных способностях. Конечно, больше всего корил себя Ленька за то, что потерял так много денег — и Танечке дал, и этому «телеклопу». К тому же Леньку постигло разочарование — разрушилась мечта, и на его «Харлей-Дэвидсоне» мчался сейчас другой пацан, поумнее и поизворотливее его. Иногда, правда, Кошмарик резко приподнимался в гамаке, сбрасывал с головы бандан и с тоскливой надеждой в глазах спрашивал у Володи:

— Вовчик, а может, он на самом деле душитель? Видел, как он набросился на меня с жужжащей дрелью?

Но друг лишь отрицательно мотал головой, и Кошмарик, тяжко и длинно вздыхая, набрасывал на лицо бандан и снова ложился на бок. Теперь он уже не делал резвых движений, как это было утром, чтобы гамак все время качался. Нет, Ленька умирал от презрения к себе.

Володя вынес с веранды табурет и присел па нем рядом с гамаком, похлопал Кошмарика но плечу и сказал:

— Кончай ныть! Я тоже кретин и идиот, раз с тобой пошел к этому телевизионщику. Надо же! Предположил, что на Вороньей горе только один человек и мог пользоваться «Чемпионом», раз купили его в здешнем магазине. Глупо было думать, что слова Танечки «жестокий, мерзкий» относятся именно к душителю.

А она этого мужика так называла потому, что любила его, одеколоны дорогие дарила, а он взял да и бросил ее. Ты и сам представь: мог бы богатый нумизмат, который в кармане дорогие монеты таскает, корпеть над телевизорами и просто ликовать от счастья, когда ему сто рублей дают?

Кошмарик повернулся к Володе, стащил с головы бандан и спросил:

— Вовчик, а может так быть, что принес душитель свой телевизор из ремонта, а ручки настройки и кнопки «Чемпионом» пахнут — там же у мастера провоняло «Чемпионом» все! — ну вот, стал он эти ручки-кнопки трогать, на руках запах остался, а потом он тебя увидел и задушить попытался? А, прав я или нет?

— Не думаю. Ну много ли запаха на ручках останется? А я помню, что от душителя сильно пахло одеколоном этим, и не от рук, а от волос скорее. Знаешь, давай-ка мы с тобой эту версию пока отложим — ненадежная она. Меня больше монета интересует…

— Меня тоже, — кивнул Кошмарик, — много монет.

Володя недовольно поморщился, но продолжил:

— Сидел я сейчас и думал: как бы нам выявить душителя? То, что он живет где-то рядом, мне понятно. Скажи, ты «Гамлета» когда-нибудь смотрел?

Кошмарик, в компании Володи старавшийся скрывать свою необразованность, постарался ответить неопределенно:

— Да, что-то слышал. Кажется, король такой был? Не попал?

— Не попал. Он был принцем Датским, и у Шекспира есть пьеса «Гамлет».