Тайна музея восковых фигур

«Ждет, — подумал я. — Значит, всю эту комедию он подстроил нарочно…» И, до боли в зубах прикусив мундштук трубки, решительно шагнул в кабинет босса.

Мистер Рэндольф Грейтс-младший, высокий лысеющий брюнет с мужественным загорелым лицом и красивыми, холеными руками, был моим ровесником. В самый разгар войны мы с ним окончили Гарвардский университет и вскоре оказались вместе в одной из передовых частей во время вторжения армии союзников в Европу. Рэнд показал себя хорошим солдатом и товарищем. Впрочем, там, перед лицом смерти, мы все были равны и постоянно готовы пожертвовать собой друг для друга. Да и враг у нас был один — фашизм. Мы были одной семьей, благородной и дружной…

А потом война кончилась. Вчерашние окопные братья приехали домой и неловко, почти не глядя друг другу в глаза, распрощались. Началась мирная жизнь с ее неумолимыми волчьими законами. Теперь каждый был только сам за себя…

Вскоре после окончания войны я опубликовал свои первые рассказы. Критика отнеслась ко мне благосклонно и предсказала успех. Сам «король прессы» — мистер Рэндольф Грейтс-старший предложил мне работать в «Глобе». Я согласился, еще бы! Моя новая должность называлась «сотрудник литературного отдела газеты «Дейли Глоб». Черт возьми, это звучало солидно! «Вот теперь, — думал я, — серьезно возьмусь за работу…»

Увы! Очень скоро я убедился, что глубоко заблуждаюсь. О какой работе могла идти речь, когда на моей обязанности лежал просмотр огромного количества литературных опусов наших читателей, которые непрерывным потоком шли в газету со всех сторон страны… Я целыми днями только и делал, что отвечал незадачливым авторам: «Сэр! Редакция очень сожалеет…» — и так далее.

Я превратился в обыкновенного клерка. У меня не оставалось времени ни для какой литературной работы. Не стал я и профессиональным журналистом. Впрочем, я к этому никогда не стремился…

К моему удивлению, Рэнд, единственный наследник «короля» и очень способный малый, демобилизовавшись, пошел работать рядовым репортером в одну из провинциальных газет отца. Только через два года он появился в редакции «Дейли Глоб».

Здесь он проработал еще три года, не пропустив ни одной должности: от корректора до заместителя главного редактора. И только после этого «король» Рэндольф Грейтс-старший передал сыну скипетр и уступил трон.

И вот теперь «его величество» РГМ сидит в кресле своего отца так привычно и уверенно, как только может сидеть человек, который знает силу своей власти. Перед мистером Грейтсом-младшим лежали какие-то бумаги, на которых он делал пометки, сильно нажимая красным карандашом.

Не отвлекаясь, он рассеянно пробормотал:

— Это ты, Мак?.. Садись, старина. Я сейчас с этим покончу. Одну минуточку.

Он сделал ударение на словах «с этим» и «покончу». Я вспомнил закорючки на папке, которую мне принесли утром, и представил себе, что «босс» бормотал то же самое, когда ставил на ней свою подпись.

— Ну, вот и все! — воскликнул Грейте и поднял голову. На его приятном лице с чуть оттопыренной нижней губой сияла улыбка искреннего радушия. — Садись, Мак. Что же ты стоишь?..

Привычка называть друг друга по имени — это, пожалуй, все, что осталось от нашей дружбы.

— Хэлло, Рэнд! — сказал я и как-то нелепо пошевелил в воздухе пальцами, словно Грейте находился по ту сторону наглухо закрытого окна и не мог меня услышать. — У меня к тебе дело. Личное… — сказал я.

— Говори, говори!

Я стал сосредоточенно сосать трубку. Это всегда помогает, когда во время разговора почему-то не хочется смотреть на собеседника. Отрывисто, между затяжками, я заговорил:

— Видишь ли, Рэнд, дело в том, что… Мне надо… Я хочу поработать над книгой. Да. Над книгой о войне. Ты знаешь, я ведь всегда хотел. И вот мне необходимо… То есть я хочу сказать, что мне придется уйти из редакции. Надеюсь, ты поймешь меня, Рэнд?

Когда я поднял глаза, Грейте все еще улыбался, но улыбка из приветливой превратилась в лукавую. Он откинулся в кресле и весело смотрел на меня.

— Одним словом, ты уже успел прочитать, — сказал он весело. — Я не ожидал, что ты так быстро это сделаешь. Ну, что же, давай поговорим начистоту. Я уже давно хочу с тобой поговорить.

Я в замешательстве вынул трубку изо рта и, наверное, сразу утратил свой решительный вид.

— Итак, — продолжал в том же веселом тоне Грейте, — ты только что прочитал материалы из нашего отдела уголовной хроники об убийстве какого-то типа в Музее восковых фигур. И тебя возмутило, что я распорядился, чтобы ты, Генри Мак Алистер, способный малый, которому в университете предсказывали блестящее будущее… Да, да, чего там скромничать!.. Так вот, чтобы ты принялся за обработку обыкновенной уголовной хроники, да еще и согласовал эту работу с второстепенным репортером, который славится тем, что не умеет написать заявление о выдаче аванса… Постой, постой, я еще не кончил! И ты решил, что этот каналья Рэнд, то есть я, гнусный капиталист и эксплуататор, мог бы найти более прямой и честный путь…

— Послушай, Рэнд, — пытался перебить я его. — Зачем все это? Не надо…