Тайна "Найтингейла"

— О Фаллон я мало что могу сказать. Она была замкнутая, даже скрытная девушка. Безусловно, умная и более взрослая, чем большинство наших учениц. Насколько помню, у меня был всего один личный разговор с ней. Это было в конце первого курса, я вызвала ее для собеседования и спросила, каковы ее впечатления о работе медсестры. Мне было интересно узнать, что думает о наших методах обучения девушка, которая так сильно отличается от обычного потока наших учениц, пришедших сразу после школы. Она сказала, что нечестно давать какие-то оценки, пока ты еще только подмастерье и с тобой обращаются так, будто ты слабоумная судомойка, но все же она по-прежнему считает, что сделала правильный выбор. Я спросила, что привлекло ее в этой профессии, и она ответила, что хотела приобрести знания, которые обеспечили бы ей независимость в любой части света, специальность, которая всегда будет нужна. Не думаю, чтоб у нее было особое стремление делать профессиональную карьеру. Для нее учеба была просто средством достижения цели. Но я могу и ошибаться. Как я уже сказала, я толком не знала ее.

— Значит, вы не можете сказать, были ли у нее враги?

— Я не могу сказать, почему кому-то могло понадобиться убить ее, если именно это вас интересует. Мне кажется, Пирс была гораздо более вероятной жертвой.

Далглиш спросил почему.

— Я не испытывала симпатии к Пирс. Я не убивала ее, но я ведь и вообще не склонна убивать людей только потому, что они мне не нравятся. Но это была странная девушка, интриганка и ханжа. Бесполезно спрашивать меня, почему я это утверждаю: у меня нет никаких доказательств, а если б и были, сомневаюсь, чтобы я представила их вам.

— Значит, вас не удивило, что ее убили?

— Меня это поразило. Но я ни минуты не думала, что ее смерть была результатом самоубийства или несчастного случая.

— И кто, как вы полагаете, убил ее?

Старшая сестра Ролф взглянула на него с каким-то мрачным удовлетворением.

— Это уж вы скажите мне, инспектор. Вы скажите!

VI

— Итак, вчера вечером вы ходили в кино, и ходили одна?

— Да, я уже сказала.

— Чтобы посмотреть «Приключение». Может, вы чувствовали, что тонкости Антониони лучше всего воспринимать в одиночестве? Или, может, вы просто не могли найти попутчика?

Против этого она, конечно, не могла устоять.

— Полно есть людей, кто сводил бы меня в киношку, если б я захотела.

Киношка. Когда Далглиш был в ее возрасте, это называлось синематограф. Но пропасть между поколениями ощущалась не только в семантических различиях, разрыв был глубже. Далглиш просто не понимал ее. Не имел ни малейшего представления о том, что творится в этой головке с гладким детским лбом. Дивные, широко расставленные фиалковые глаза под изогнутыми бровями смотрели на него настороженно и равнодушно. Кошачье личико с маленьким круглым подбородком и широкими скулами не выражало ничего, кроме отвращения к обсуждаемому вопросу. Трудно представить себе, думал Далглиш, более симпатичную и приятную девушку у постели больного, если, конечно, этот больной не страдает по-настоящему от физических или душевных мук, когда здравое благоразумие двойняшек Берт или спокойная расторопность Маделин Гудейл были бы гораздо предпочтительнее. Возможно, это его личные предрассудки, но он не представлял себе, чтобы мужчина мог по собственной воле обнаружить свою слабость или физические страдания перед этой цветущей и эгоцентричной молодой особой. Интересно, а что ее саму привлекает в уходе за больными?

Он бы еще мог понять, если бы больница Джона Карпендара была базовой клиникой медицинского факультета. Эта манера широко раскрывать глаза при разговоре, словно завлекая слушателя неожиданной вспышкой ярко-синего пламени, слегка приоткрытыми влажными губами над ровными зубами цвета слоновой кости, вызывала бы восторг в компании студентов-медиков.

На сержанта Мастерсона, как заметил Далглиш, она тоже произвела впечатление.

Но что же такое сказала про нее сестра Ролф?

«Гибкий, но нетренированный ум, ласковая и заботливая медсестра».

Что ж, может быть. Но Хилда Ролф была пристрастна. И так же пристрастен, только по-своему, был Далглиш.

Не поддаваясь желанию съязвить, наговорить дешевых колкостей, вызванных антипатией, он с новой энергией продолжил допрос.

— Вам понравился фильм?

— Ничего.

— И вы вернулись в Найтингейл после этого «ничего»-фильма в котором часу?

— Не знаю. Наверно, без чего-то одиннадцать. Я встретила у кинотеатра сестру Ролф, и мы возвращались вместе. Наверно, она сказала вам.

Значит, они уже успели поговорить. Это была их легенда, и девушка повторяла ее, даже для видимости не стараясь, чтобы ей поверили. Конечно, можно и проверить. Кассирша в кинотеатре могла помнить, пришли они вместе или нет. Но такое расследование вряд ли стоило труда. Какое, в самом деле, это имело значение, если только они не провели вечер, замышляя убийство и одновременно приобщаясь к культуре? А если это так, то перед ним сидит одна из соучастниц злодеяния, которая явно ничем не встревожена.

— Что произошло, когда вы вернулись? — спросил Далглиш.