Тайна Нефертити

Пятнадцать лет назад «Зимний дворец» был верхом элегантности. Десять лет назад я была влюблена в его изящество конца девятнадцатого века, в его широкую парадную лестницу с позолоченными балюстрадами и музыкальную комнату с красными бархатными креслами. Мы всегда проводили пару ночей в отеле, прежде чем отправиться на зиму в удобные, но отчаянно скучные апартаменты при институте. По правде говоря, нам это было не по карману, но именно тем и отличался Джейк от остальных археологов, как правило скупердяев. Мы сначала позволяли себе прихоть и только потом волновались, в состоянии ли мы ее оплатить. Джейк вообще никогда не переживал насчет денег. Повзрослев, я иногда читала ему нотации, но быть строгой с Джейком было нелегко: он умел отмести все мои критические высказывания одним насмешливым выражением лица и веселым замечанием. Я часто гадала, лучше ли управлялась бы с ним моя мать, но эту тему мы никогда не обсуждали. Любое упоминание о матери стирало с лица Джейка все следы веселости, и насмешливые интонации исчезали из его голоса. Ему трудно пришлось, когда он остался один на один с малышкой дочерью и воспоминаниями о трагедии — то был редчайший случай, один процент случайности, выражаясь языком медиков, который по статистике не более опасен, чем вождение автомобиля. У меня же не было ни воспоминаний, ни чувства утраты, но я всегда сознавала, что по-своему пыталась заполнить эту пустоту. И кое в чем я преуспела. Мы с Джейком весело проводили время, скорее как сверстники, а не как отец с дочерью. Мы вовсе не походили на этих двоих: скучающую девицу и ублажающего ее папашу...

Номера уменьшились в размерах и обветшали. Однако постель выглядела точно такой же, какой запомнилась мне в мой последний приезд сюда, — закутанная в огромное белое облако противомоскитной сетки, собранной в роскошную корону из оборок над подушкой, и такая высокая, что мне приходилось пользоваться стулом, чтобы взбираться на нее. Когда я в первый раз залезла в такую постель, то почувствовала себя никак не меньше чем невестой короля.

По долгу службы я предложила Ди помочь устроиться в номере, но мистер Блоч уверил меня, что сам об этом позаботится. Ему не терпелось поболтать со своей крошкой.

Этот милый господин даже сказал, что намерен оплатить мой номер, ведь я была так внимательна к его малышке. Мы с Ди при этих словах чуть не поперхнулись. Я оставалась всего лишь корректна по отношению к его дитяте, а она, уж я-то уверена в этом, считала меня величайшей занудой со времен королевы Виктории.

Конечно же я поблагодарила мистера Блоча. Тогда он меня поблагодарил, и Ди, после того как ее подтолкнули локтем, тоже поблагодарила меня, а я, наверное, поблагодарила бы Ди, бог знает за что, если бы мистер Блоч не подхватил свою дочурку и не увел ее, оставив меня наедине с собственными воспоминаниями.

Надо сказать, это была не лучшая компания.

Не знаю, как долго я простояла бы посреди номера, обратившись в каменный столб, если бы не произошло то, что вывело меня из моего транса и напомнило о еще одном добром старом египетском обычае, который совсем вылетел у меня из головы.

Дверь настежь распахнулась, стукнувшись о стену со звуком, подобным пистолетному выстрелу. Это была всего-навсего горничная, которая принесла свежие полотенца, но с таким же успехом это мог бы быть и официант или посыльный. Стучать в дверь не в обычаях Луксора, не в обычаях и запирать эти самые двери на замок. Только уходя, постояльцы запирают свои номера, находясь же в них, вынуждены днем держать двери не только незапертыми, но и приоткрытыми для создания сквозняка. Климат Луксора такой же, как в пустыне, — ночью прохладно, а днем жарко.

Я взяла полотенца и приняла душ. Потом я позвонила и заказала чай в номер. Отперев дверь, — официант был бы страшно обижен, если бы я этого не сделала, — я вышла на балкон, где стоял круглый железный столик и два плетеных стула. Я не собиралась садиться. Но уйти сразу же, бросив лишь беглый взгляд на открывавшийся вид, было просто невозможно.

Отель, так же как и современный городок, и руины древних храмов Карнака и Луксора, располагался на восточном берегу реки. Напротив, через Нил, отражавший все краски заката, лежал западный берег. Там раскинулась земля мертвых, и лишь несколько небольших деревенек, как и в древние времена, были приютом для живых.

Мне казалось странным, что во многих, совершенно несхожих друг с другом мифологиях запад — местоположение царства небесного. Но сейчас, наблюдая, как солнце во всем сверкающем великолепии клонится к горизонту, я поняла, что это вовсе не так уж странно. Подобно человеку, солнечный шар неумолимо исчезал во тьме, но он уходил, победно пламенея.