Тайна "немецкого золота"

Действительно, военное преимущество было на стороне Германии, и ее представители не стеснялись об этом открыто говорить. Когда корреспондент газеты «День» спросил в интервью у главы прибывшей в Петроград германской миссии графа Р. Кейзерлинга, собираются ли немцы оккупировать Петроград, тот ответил, что «таких намерений в настоящее время нет, но что подобный акт может стать необходимостью в случае антибольшевистских выступлений»[593]. Описывая состоявшиеся в Петрограде не слишком радостные манифестации по случаю заключения перемирия, генерал А. Будберг заметил в своем дневнике 17(30) декабря 1917 г.: «На сии процессии взирали — не знаю с каким чувством — почетные гости на этом позорище не только России, но и всей цивилизации, мирные послы Вильгельма Кейзерлинг, Мирбах и К°, осчастливившие Петроград своим посещением. Немцам, строящим свое благополучие на славянских костях, или, по их выражению, на славянском навозе, должно быть было радостно видеть, до какого разложения дошел их восточный сосед»[594]. Показательно, что даже немецкие военнопленные находились на привилегированном положении. В одном из отчетов, адресованных в декабре 1917 г. статс-секретарю Кюльману, с удовлетворением отмечалось, что в Советской России образовалась «Республика немецких пленных»: «В различных местах, где имеются большие лагеря для военнопленных, немецкие пленные, увидев царящий вокруг хаос, взяли на себя снабжение и руководство и теперь кормят не только себя, но и население окрестных деревень. Местное население чрезвычайно довольно этим и вместе с немецкими пленными образовало нечто вроде республиканского управления, где всем заправляют пленные. Это, разумеется, совершенно необычное явление в мировой истории. Россия еше в большей степени, чем Америка, страна неограниченных возможностей»[595].

Учитывая отчаянное положение большевистского правительства внутри самой страны и его зависимость от Германии, немецкая военщина в своем стремлении использовать эти «неограниченные возможности» действовала напролом. Она заставила своих представителей на мирных переговорах в Брест-Литовске фактически дезавуировать заявление об отказе от аннексий и невозможности вывести немецкие войска с оккупированных территорий России в определенный срок. «Русские в отчаянии, собираются уезжать, — записал 27 декабря в своем дневнике О. Чернин. — Они думали, что немцы просто откажутся от оккупированных областей и предоставят их русским… Положение все ухудшается. Грозные телеграммы Гинденбурга об отказе от всего, Людендорф телефонирует через час; новые припадки гнева. Гофман очень раздражен. Кюльман, как всегда, невозмутим»[596]. Представитель советской делегации в этот день заявил, что «нельзя говорить о мире без аннексий, когда у России отнимают чуть ли не 18 губерний». 15(28) декабря советская делегация заявила, что она покидает Брест-Литовск, поскольку до этого она предполагала, что «германцы просто откажутся от всей занятой ими территории или выдадут ее большевикам»[597]. И в самом деле было отчего прийти в отчаяние — ведь главная статья предложенных условий мира гласила, что Российское правительство «принимает к сведению заявления, в которых выражена воля народов, населяющих Польшу, Литву, Курляндию и части Эстляндии, Лифляндии, об их стремлениях к полной государственной самостоятельности и выделению из Российской федерации».