Тайна «Нереиды»

Летиция всадила зубы ему в плечо и ощутила во рту вкус крови. Бенит взвыл по-звериному и ударил ее по голове. Она упала, отлетела к стволу пальмы. Несколько мгновений лежала неподвижно. Потом вскочила и с неожиданной резвостью рванулась вон из перистиля. Бенит попытался удержать ее, успел ухватить за грудь. Схватил, будто это не женская грудь была, а плод, который надо сорвать. Летиция закричала. Оживленная ее криком тень пальмы материализовалась, подняла Бенита на руки и бросила в бассейн. Брызги обдали фонтаном лицо и платье Летиции. А неизвестный сказал: «Идем»! И взял ее за руку, как маленького ребенка. Они выбежали из перистиля и помчались наверх по лестнице. Руки у незнакомца были сухие и горячие, как руки больного лихорадкой. Но вряд ли незнакомец был болен — в нем чувствовалась удивительная сила. Когда они вступили в полосу света, Летти заметила, что ее спаситель молод — на вид ему не больше двадцати пяти. Но при этом он выглядел умудренным мужем, почти стариком. От незнакомца исходил запах какой-то немыслимой древности. И еще от него пахло, как пахнет от нагретой настольной лампы — горящей пылью. Он был огонь и седая пыль — одновременно.

Незнакомец довел Летти до дверей ее спальни.

— Запрись и никого не пускай к себе, даже мать, — посоветовал он.

И осуждающе покачал головой, будто выносил приговор красавице Сервилии.

— Кто ты? — она попыталась заглянуть ему в глаза.

Глаза были темны, насмешливы, печальны.

— Меня послал Элий. Я служу в его охране. Элий? Значит, он все-таки беспокоится о ней. У Летиции запылали щеки, а на глазах выступили слезы.

— Не уходи, — взмолилась она. — Мне страшно.

— Я не уйду, буду рядом. Но и ты будь осторожна. Очень прошу… — его голос дрогнул. Или ей показалось? Как прежде в его жесте почудилась необыкновенная нежность.

Летги вбежала в свою комнату и защелкнула замок. Значит, Элий думает о ней. Не любит, но думает. Ей казалась, что между ними огромная стена. Выше римских стен, обветшалых, могучих, заложенных еще самим Траяном Децием. И надо через эту стену перелезть. Она готова. Даже если Элий не подаст ей руки, она все равно окажется рядом с ним. Одной быть так страшно!

Летти вспомнила плесканье Бенита в бассейне и расхохоталась.

И тут же боль отдалась в плече и груди.

«Завтра будут синяки, — подумала она, — будто я шлюха из Субуры, а меня избил сутенер».

В дверь настойчиво постучали.

— Летти, это я, открой, — услышала она голос Сервилии.

— Иди ты к воронам! — Летти выкрикнула ругательство с восторгом.

Сервилию она ненавидела сейчас больше, чем Бенита. Мать должна была защищать ее, а вместо этого оказалась на стороне подонка.

— Летти, ты можешь сказать, что произошло? Бенит явился в триклиний весь мокрый и разъяренный.

Ага, она наконец решила поинтересоваться, что случилось.

— Он пытался меня изнасиловать, а я столкнула его в бассейн, — Летиция решила, что вполне может приписать себе действия своего спасителя.

Последовала пауза, но не слишком продолжительная.

— Он просто ухаживал за тобой. Если бы он захотел взять тебя силой, он бы это сделал. — Сервилии нельзя было отказать в логике. Она вновь налегла на дверь. — Открой! Вспомни, я спасла тебе жизнь. Хотя и очень рисковала из-за твоей глупой выдумки. — Вместо того чтобы оправдываться, Сервилия по своему обыкновению обвиняла.

Она никогда не признавала себя виноватой. Никогда. Даже когда подличала и когда врала.

— Премного благодарна. Но я буду благодарить тебя еще больше, если ты выставишь Бенита за дверь. К тому же жизнь мне спас Юний Вер. И Элий.

Имя Элия привело Сервилию в ярость. Она изо всей силы стукнула кулаком в дверь. О боги! Да она просто ревнует и завидует ей, своей дочери! Не к Элию ревнует, нет, ревнует к возможности любить и быть любимой, и выйти замуж по любви, а не продаваться, как пришлось продаться ей, Сервилии, и делить ложе с нелюбимым, и угождать ему ради его бесчисленных миллионов, ежеминутно подавляя отвращение. А потом, обретя наконец свободу, заводить молодых смазливых любовников, теша униженное тело. Теперь мать хочет и ее, Летицию, приговорить точно к такой же жизни, чтобы дочь повторила ее путь во всем — сначала краткий миг любви, а потом богатство, власть и рядом человек, которого презираешь.

Летиция вздохнула. Она думала, что ее мать куда умнее. И, главное, добрее. Но поняла, что называть Сервилию доброй неловко. Легации сделалось так горько, что на глаза навернулись слезы. Ей так хотелось, чтобы ее кто-нибудь любил.

Глава 7 Игры Пизона