Тайна невидимого убийцы

«Начнем с самого начала, — шепчет мне в ухо непрошеный собеседник. — Когда произошло убийство, полицейские решили, что какой-то бродяга проник в комнату старика, убил его и сбежал через парк. А кто в это время был в парке? Кто не заметил убегающего? Иначе говоря, кто был с ним заодно? Не кто иной, как Ролан! Уцепившись за конец этой веревочки, можно продвигаться по лабиринту; только вместо того, чтобы идти к выходу, ты устремляешься в лапы к минотавру![20] Вместо ответа ты натыкаешься на новую загадку, похуже прежней. Теперь придется искать объяснения этим штучкам с камнями, навозом, крестиком и т.д. Неужели все это проделки таинственного сообщника? А почему не самого Ролана, если учесть, что после смерти отца он впал в тихое помешательство?» На это я быстро нахожу ответ: «Здорово у тебя получается. По-твоему, бедняга Ролан был достаточно хитер, чтобы заиметь сообщника, и в то же время настолько слаб духом, чтобы сойти с ума?» Но мой собеседник ничуть не смущается. Похоже, он принимает меня за недоумка. И спор возобнавляется.

«Ролан под влиянием пережитого потерял разум. Он не мог поверить, что такой человек, как его отец — деспот, тиран, властный, невыносимый, — мог умереть. Он должен был продолжать существовать в какой-то иной форме, еще более ужасной, чем прежнее обличье, обличье злобного старца. Устраивая все эти фокусы, этот сумасшедший воскрешал мертвеца!»

Поверь, я не придумал этот диалог. Это спорят во мне Франсуа и Без Козыря. Они спорят все время, пока я вышагиваю долгие километры по пляжу; мне кажется, в движении легче докопаться до истины. По-моему, Без Козыря побеждает. Мне нравится его мысль о том, что, приняв в той или иной степени участие в убийстве старика, Ролан впал в отчаяние и, чтобы как-то умилостивить мертвеца, придумал ему новую форму жизни. С одной стороны, это довольно логично, хотя с другой — попахивает метафизикой.

Так быстро сдаваться мне не хотелось. «Ну хорошо, — ответил я ему. — Но твое объяснение просто чудовищно. Ведь тогда этот несчастный Ролан становится всего лишь выразителем злой воли призрака…»

Тут он перебил меня с ехидным смешком:

«А Гамлет?» — «Что Гамлет?» — «Ведь он совершал чудовищные поступки, правда? Спроси хоть у Поля».

(Как будто такой закоренелый технарь, как ты, старик, знает, кто такой Гамлет! Видишь, как изворачивается этот хитрец?)

Короче, я пытался спорить, возражать, но в конце концов был вынужден скрепя сердце принять версию Без Козыря. Ведь, несмотря ни на что, мне Ролан очень нравится, и, что бы ни говорил Без Козыря, мои обвинения остаются чисто теоретическими. Итак, я перехожу в атаку:

«Тогда кто, по-твоему, его сообщник?»

Похоже, я попал в самое его уязвимое место.

«Не знаю, — признался он. — Но ведь у Ролана были друзья до того, как он заперся в Бюжее. Помнишь, Нурей рассказывал нам про какого-то безработного чертежника? Он был одним из первых обитателей гостиницы и, похоже, специально притворился, что испугался нечистой силы, чтобы посеять панику среди остальных постояльцев…»

«Подожди, ты забываешь, что старый Шальмон умер задолго до этого. Думаешь, этот чертежник уже тогда был сообщником Ролана?»

«Почему бы нет? А как только он снова понадобился Ролану, тот вызвал его в Бюжей, и они разыграли комедию, чтобы напугать других постояльцев».

«Нет, это невозможно. Зачем Ролану пугать обитателей гостиницы, если слухи о привидении в замке и так уже обошли всю округу?»

В ответ — молчание, только ветер гонит песок по пляжу. На воде качаются чайки, словно целлулоидные уточки в ванне. Без Козыря выдохся. Я тоже. Мы снова стали одним целым, и я, вздохнув, подвел итог: «Хватит!»

Извини меня. Я позволил себе эту игру с обменом репликами, чтобы лучше разобраться в себе самом. Все так запутано… Если бы папа согласился мне помочь! Но нет, ему не до меня. Я никогда еще не видел его таким озабоченным, таким молчаливым… Довольно! Я здесь на каникулах, в конце концов! Скажи честно, если я тебе надоел. Мне необходим собеседник, чтобы поверять ему свои сомнения и шальные мысли… Я тебя очень люблю, ты это знаешь. До завтра.

Без Козыря.

Пятница.

Пишу очень быстро. Мы снимаемся с якоря. Папа только что сообщил, что мы возвращаемся в Париж. Я спросил, нашел ли он разгадку, а он довольно сухо ответил, что разгадывать было нечего. И тогда я решился…

— Это Ролан Шальмон? — спросил я.

Папа строго взглянул на меня, но потом взгляд его смягчился.

— Похоже, ты никогда не станешь адвокатом. Тебе прямая дорога в следователи…

Разумеется, я не отставал.

— У него был сообщник?

Отец улыбнулся.

— Откуда ты это взял? Ролан несчастный человек. Ему, к сожалению, уже не поможешь. Впрочем, и Раулю тоже… Иди собирай чемодан.

Как мне это надоело! Я только и делаю, что собираю чемодан… Ну что ж, тебе не повезло: ты никогда не узнаешь разгадку этой тайны. Впрочем, я тоже. До скорого.

Без Козыря.

Сен-Жорж, суббота.

Дорогой мой дурачок!