Тайна острова Химер

Мари всем существом ощущала, как пронзают ее его глаза. Но она знала, что одним лишь словом распнет его. И понадобилась вся ее воля, чтобы произнести «да», кинжалом вонзившееся в сердце шкипера. Она услышала его удаляющиеся шаги, глухой стук двери, закрывшейся за ним.

— Объявляю вас мужем и женой, — не без облегчения закончил священник.

У нее еще нашлись силы улыбнуться Лукасу и прошептать:

— Поцелуй меня, любовь моя, поцелуй меня.

Лукас, как и Мари, счастлив был окунуться в атмосферу разудалой музыки и праздника. Не расставаясь ни на минуту, они танцевали, пили, смеялись, вновь танцевали… Никто из приглашенных, весело снующих между парком и замком, казалось, и не вспоминал об инциденте в часовне. На танцевальной площадке влюбленная Вивиан кружила в объятиях Фрэнка, а рыжеволосая красотка Келли в облегающем платье в одиночестве играла бедрами. Дора, вся в хлопотах, неодобрительно посматривала на дочь и наконец призвала ее к порядку, сунув в руки поднос с грязными рюмками.

Чуть вдалеке под звуки ирландской музыки извивалась в танце молодежь. Жюльетта сошла с танцплощадки, чтобы лучше слышать бебифон, с которым не расставалась, чтобы не пропустить, когда ребенок заплачет. Она знаком показала Ронану, что поднимется к их сыну. Едва она повернулась спиной, как Жилль, красивая, но необычно накрашенная, буквально прильнула к Ронану, открыто посягая на него. Сначала тот старался сохранять дистанцию, но наглость Жилль явно не оставляла его равнодушным.

Молодые танцевали, нежно обнявшись, когда к ним подошел обеспокоенный Марк. Не видели ли они Элен?

Первым ее нашел Пьеррик.

Утомившись от множества людей, он пошел прогуляться по парку и спустился до частной бухточки, где тихо покачивался гидроплан, причаленный к понтону.

Мать Лукаса была там, она стояла на дощатом настиле лицом к открытому морю.

Легкий туман накрывал море белесой вуалью.

Пьеррик молча подошел к ней и, очутившись рядом, заметил, что ее трясет. Растроганный видом этой женщины, похоже, потерявшейся в этом мире, как и он сам, он снял пиджак и неумело накинул его на хрупкие плечики.

Элен вытянула вперед руку, пальцем указывая на север.

— Огонь… Огонь…

Голос ее звучал глухо и испуганно. Глаза лихорадочно блестели.

Заинтригованный Пьеррик всмотрелся в сумерки, стараясь различить огонь, о котором говорила Элен. Но на сколько хватало глаз, виднелись лишь туман, море и далеко-далеко — ближний берег острова Химер.

Как мог, Пьеррик попытался успокоить тревогу, природу которой не понимал.

Вдруг мать Лукаса вцепилась в его руку, сжав ее с неожиданной силой.

— Надо уходить… Быстро… Быстро… Лукас.

Тогда он легко взял ее за руку. Она не оказала ни малейшего сопротивления, и он ее повел туда, где продолжалось празднование.

Позднее, когда Элен спала, Лукас вновь обнял Мари, решив позабыть обо всем, что произошло.

— Еще пинту! — велел Кристиан низенькому официанту, чья рыжая шевелюра была еле видна над подносом, уставленным кружками с шапками пены.

Рыжик многозначительно покосился на картонные квадратики, накопившиеся под последней кружкой клиента. Еще одну пинту он, пожалуй, выдержит и способен будет расплатиться. Кристиан неуверенным жестом раздавил сигарету так, что сдвинулась пепельница. Он большими глотками допивал кружку и не заметил, как в паб вошла какая-то женщина. Она оглядела окутанный табачным дымом зал, увидела его и с выражением отчаяния и скрытого гнева на лице подчеркнуто умышленно села рядом, неодобрительно буравя его взглядом. Кристиан, хотя и оглушенный алкоголем, поднял голову.

— Анна… Какого черта ты здесь делаешь?

— А ты? В Ла-Рошели все ждут тебя на регате, а ты без предупреждения удрал!

— Как ты меня нашла?

— За дурочку меня принимаешь? Пропустить соревнования ты можешь только по одной причине — Мари.

Анна говорила с ним жестко, но хотела лишь одного: обнять брата, приласкать, утешить, развеять тоску. С отчаянием в голосе он пробормотал:

— Мари… Она сказала ему «да».

Анна, разделяя горе брата, погладила его по голове.

— Тебе нужно ее забыть, ты…

Она не успела договорить. Возбужденный алкоголем Кристиан грубо оттолкнул ее.

— Никогда! Я ни за что не допущу, чтобы она вышла замуж за этого типа! Я убью его, этого гада, убью!

— Остановись, замолчи!

— Отстань от меня! Ты не сможешь понять! Даже ее я предпочел бы видеть мертвой!

Мари расхохоталась над какой-то шуткой Лукаса, затем, запыхавшаяся и слегка под хмельком, покинула танцплощадку и села рядом с Эдвардом, предупредительно протянувшим ей бокал. Через два стула от них Алиса с горечью наблюдала за тесным согласием, установившимся между ее отцом и Мари. Она схватила с подноса бокал и одним глотком осушила его, заливая разгорающийся в ней гнев.

Лукас тоже присел за стол. Он оказался в плену у своего горячего поклонника Ангуса, шестидесятилетнего здоровяка, местного жандарма, очень ценившего его, как знатока преступлений на ритуальной почве. Усадив Лукаса за стол, он забрасывал его вопросами.