Тайна острова Химер

Подпись, которую она разобрала, повергла ее почти в состояние шока: Райан.

Письмо задрожало в ее руке. Сдерживая дыхание, страшно взволнованная, Мари прочла чудесное любовное письмо, адресованное ее отцом Мэри Салливан весной 1967 года…

Элен держала в своей руке руку сына и поигрывала с ней, рассматривая ее, словно непонятный предмет. Сидя на краю соседней кровати, Лукас растерянно смотрел на мать. Марк Ферсен, тронутый замешательством сына, положил руку ему на плечо.

— Лучше будет, если я ее увезу, — вздохнул он.

Почувствовав колебание Лукаса, он стал приводить доводы. Конечно, ему известно, что никто не имеет права покинуть остров, но здесь, несмотря на все старания, слишком трудно обеспечить постоянный уход за Элен, поведение которой становится все более непредсказуемым, так что он настоятельно просит разрешить им уехать.

— Уехать? Я не могу уехать без моего мальчика, — неожиданно твердо заявила Элен, начиная возбуждаться. Она умоляюще, беспокойно, пристально посмотрела на сына. — Пожалуйста, скажите, где он…

На вопрос, отрицающий его присутствие, Лукас был не способен ответить. Он обнял ее, прижал к груди, впав в отчаяние от того, что потерял любовь своей матери и стал для нее чужим.

Элен высвободилась с удивившей его силой, она обхватила руками голову Лукаса и внимательно ощупывала ее взглядом. Лицо ее вдруг прояснилось, словно она вновь нашла его.

— Мальчик мой, ты здесь, милый! — громко прошептала она. — Он не сделал тебе ничего плохого?

— Мама, о ком ты говоришь?

— Не обращай внимания… он где-то здесь… это чудовище… я не хочу, чтобы он причинил тебе зло… я так тебя люблю…

Она прижалась к нему, не осознавая, что заставляет его страдать своим поведением и бессвязными словами.

Обескураженный, он взглянул на отца, который с состраданием смотрел на них.

— Вы можете уехать, — уступил он.

Но тут Элен встала, поочередно глядя на обоих мужчин.

— Нет, я не уеду, пока мой сын будет здесь!

Ее удивительно ясный и решительный голос поразил их, как и проблеск ее здравомыслия.

— Лукас, поклянись не отправлять меня против моей воли.

Мужчины недоуменно переглянулись. Элен притянула к себе лицо сына.

— Поклянись, милый…

— Клянусь…

Она нежно улыбнулась ему и по-матерински поправила прядку, упавшую на лоб сына.

— Спасибо.

Отвернувшись, она направилась к окну, по дороге слегка задев Марка.

— Пардон, месье, — рассеянно извинилась она.

С порога на них смотрела Мари.

Встретив ее взгляд, Лукас уцепился за него, как тонущий за спасательный круг, и быстро вышел. В коридоре он обнял жену и прижал к себе.

— Как же ты нужна мне, — с напряжением в голосе прошептал он.

Мальчонке, сидевшему перед Ангусом, явно стоило большого труда оставаться на месте — его руки, ноги, голова, туловище находились в постоянном движении. Кевину не было еще и четырнадцати. Глаза его рыскали из-под шапки русых, давно не знавших расчески волос. Он жадно посмотрел на сигарету, которую прикуривал жандарм.

Подозреваемый в воровстве в вечер свадьбы, он уже час отрицал свою виновность, и Ангус, уставший от ощущения, что перед ним не человеческое существо, а дикий хищный зверек, посчитал нужным покончить с допросом, тем более что алиби мальчишки оказалось гораздо интереснее, чем вынужденное признание.

— Броди, передаю его вам! — крикнул Ангус.

Жандарм только что увидел входящих Мари и Лукаса и не отказал себе в удовольствии доложить им, о чем рассказал молодой Кевин…

Замыслив воровство, подросток воспользовался суматохой, вызванной свадебным торжеством у Салливанов, что давало возможность стибрить что-нибудь в замке. Его едва не застукали, и он вынужден был спрятаться в одной из служебных комнат, куда, к большому невезению, почти сразу вошла ее хозяйка — Дора.

Злоумышленнику пришлось ждать почти два часа, затаившись, словно крыса, пока экономка готовила себе настойку, потом разделась, легла, долго ворочалась в постели и наконец уснула. Лишь утром, часа в три, он смог улизнуть.

Напрашивался вывод: Дора не убивала Алису, и теперь она должна была сказать им, почему себя оговорила.

Она лежала на койке спиной к вошедшим и даже не отозвалась на осторожный оклик Ангуса.

Войдя в камеру, он чуть было не споткнулся о поднос с почти нетронутой едой, стоявший на полу. Он потряс спящую за плечо, и та сразу свалилась на пол. Все трое изумленно вскрикнули: на искаженном, синюшном, как от удушья, лице таращились два безжизненных глаза.

8

Ярость, печаль и сознание вины от того, что не уследил за Дорой, владели Ангусом, который, как медведь в клетке, кружил по маленькой комнате со стеклом без амальгамы, откуда они с Мари наблюдали, как Лукас допрашивает Келли.