Тайна Овального кабинета

— Итак, что же мы знаем еще о Президенте и его супруге? «Джон Макоули. Жил с матерью, отца не знал. Затем мать вторично вышла замуж. Когда Джону исполнилось десять лет, в семье появился брат. Джон был способным мальчиком, учился прекрасно. На него сразу же обращали внимание, а если к этому добавить, что он хорошо играл на саксофоне, был начитан, то станет ясно, что он на все сто процентов использовал свой талант. Ему даже сошло то, что он увернулся от службы во Вьетнаме. Правда, именно это не могут простить ветераны той войны. Многие военные также не любят уклониста. Он изучал право в Оксфорде. Зимние каникулы 1969–1970 годов провел в Москве. После этого его долго держали на крючке спецслужбы.

После Оксфорда — Йельский университет. Здесь он и познакомился с Сарой, которая стала работать в команде по сбору материалов по импичменту Никсона. Скоро Макоули оказался в Арканзасе, где стал преподавать в университете, а когда он вступил в борьбу за место в конгрессе, она приехала к нему и стала активно и очень продуктивно работать. Но, несмотря на это, Джон проиграл, и Сара стала работать в университете, а через год они поженились».

Хаммер приложил к справке о семействе письма. Одно письмо Макоули адресовал Монике Левин. Увидев его, Томас чуть не подскочил — вот оно, доказательство! Письмо Президента молоденькой практикантке. Так, и что же он написал девице? Гордон достал письмо. Сначала, как обычно, приветствие, вежливо-служебный тон и слова. Благодарил сотрудницу Белого дома за теплые слова и поздравление с днем рождения. Но дальше, дальше — у Гордона глаза полезли на лоб. Скорее всего, девушка доняла его своим письмом, иначе чем объяснить то, что Макоули написал: «Я постоянно помню тебя и молю Господа, чтобы он помог тебе устроить свою жизнь. Давай будем реалистами: разбивать свою семью, как ты пишешь, я просто не имею права не только потому, что я Президент, но и потому, что мои дочь и жена были со мной в самые тяжелые времена. Есть кроме любви и такие понятия, как чувство долга и обязанность. К сожалению, в твоем письме я не увидел и намека на то, что ты, моя девочка, это понимаешь. И это заставляет писать тебе откровенно. Надеюсь, что ты поймешь меня правильно и первое, что сделаешь после прочтения этого письма, — сожжешь его. Я уверен в твоих чувствах ко мне и порядочности. Дорогая Моника, я старше тебя в два раза и об этом обязан помнить, а ты должна иметь это в виду. Поэтому когда я вижу и обнимаю тебя или просто думаю о тебе, то понимаю твою прямоту и эмоциональность, что «если мы будем вместе, то к черту конспирацию…» Милая девочка, подумай о ситуации, что было бы на самом деле лет через пятнадцать. Я — старый, немощный человек, точнее старик, который будет делать одно — писать по двадцать пять раз в день. Извини, но я обязан сказать тебе и об этом.

Я уверен, что ты встретишь на своем пути настоящего мужчину, который будет достоин тебя. (Не забудь пригласить меня на свадьбу.) Ты найдешь свое счастье! Пусть наши отношения останутся счастливой тайной, но тайной для двоих — не более. Поверь моему жизненному опыту: стоит узнать о ней третьему человеку, и наши отношения перестанут быть тайной, чудесной сказкой для двоих. О ней будут кричать все — от газет и телевидения до безработного черного в подземке. Если бы это случилось, то моя и твоя жизнь превратилась бы в ад. Я кончаю письмо с уверенностью, что и дальше ты останешься умницей и будешь беречь нашу тайну. Жду твоего возвращения. Ты не должна на меня обижаться за то, что на конверте я написал не свое имя и адрес. Ты у меня умница, и тебе все ясно. Я целую тебя и жду. Извини, но еще раз напомню о необходимости сжечь письмо. Твой Джон».

Прокурор Гордон был настолько поражен удачей, что боялся выпустить письмо из рук и положить его обратно в папку!

«Ай да Макоули! Какого ты дал маху, написав это письмо! Ты теперь — мой!»

Гордон пересилил себя и, вложив письмо в конверт, сделал запись в свой блокнот: «Выяснить у Майкла Хаммера, как оказалось письмо у него» и взялся за второй конверт. Это было письмо Джона к Саре, и, пробежав его глазами, сунул его обратно в конверт. Он подумал: «А зачем Хаммер передал мне и это рядовое письмо супруга супруге?» И вдруг он хлопнул себя по лбу. «А этот Хаммер действительно не простак. Второе письмо предназначено для идентификации почерка Макоули».

Положив письмо в папку, он встал, возбужденно прохаживаясь по кабинету, и начал обдумывать план действий. Постепенно он успокоился, и его мысли стали выстраивать план, который выглядел убедительно. Он снова сел в кресло, решив, что с Левин действительно торопиться не следует. Пусть она на суде врет, ему, Гордону, ее ложь ох как пригодится!