Тайна озера Кучум

— Там, наверху встретимся, подожду вас на краю плато.

И пошёл уверенно, ходко. Только снег подрагивает от прочных лыж, да шумное дыхание сотрясает морозный воздух.

Загбой с досадой посмотрел ему вслед, покачал головой:

— Эко, люча. Пашто такой пустой? — приложил руку к голове. — Как старый пень перёзы, кора стоит, а внутри труха.

Однако Николай Иванович уже его не слышал. Загбой и Асылзак посмотрели ему вслед и зашагали по следам своих оленей.

Чем выше в гору, тем она круче. Ядрёный кедрач сменился высокоствольным пихтачом. Тёмные стволы — как грозные часовые на подступах к гольцу, такие же суровые, холодные и могучие. Облепили склон глухой стеной, проходить плохо, а катиться вниз еще хуже, того и гляди, разобьёшься на лыжах. Сторона перевала северная, заветренная. В зимний день солнца не видно. В таких пустых, промозглых местах не держатся ни мышь, ни шадак, ни белка. Не слышно звонких трелей таежных пичуг: без рябины не может жить дрозд, без ельника синица, без кедрача кедровка, всем хочется видеть солнышко. Вот и стоит на северном склоне мёртвый участок тайги: ни следка, ни голоса, как будто мать-природа наложила мёртвую печать на голец. Даже олени, случайно попавшие на этот участок, торопятся быстрее пройти мимо, идут ровно, прямо в гору, стараясь как можно быстрее добраться до открытых мест альпийских лугов.

Загбой в напряжении: скоро, очень скоро он увидит открытое место, где ещё никогда не был. При передвижении не пропускает ни единого следа, что мог бы заинтересовать его пытливый ум. Опавшие хвоинки, сломанные веточки, сбитая кора, редкие следки. Загбой видит всё, ничто не уходит от его острого глаза. И чем выше он поднимается в гору, тем больше и чаще его захватывает удивление. Он замечает, что вопреки правилам глубокий снежный покров покрывает всё больше собольих следков. Если там, внизу, в долине встречались только редкие стёжки хищников, то здесь, ближе к гольцу, их становилось всё больше и больше. Загбой знал, что в данное время года большая часть зверьков спускается с белков вниз, где меньше снега, легче найти добычу, и, наоборот, весной поднимается в горы. Если бы кто-то сказал ему об этом, он бы вряд ли поверил. Но не верить своим глазам невозможно.

Вначале это были парные, единичные стёжки, идущие снизу вверх, на голец. Потом стали попадаться небольшие тропки. За ними — переплетения чёток во всевозможных направлениях. Кто-то из зверьков гонялся за другим, выгоняя чужака со своей территории. Второй строго ограничивал свой путь в гору. Третий просто прогуливался, разогревая затекшие мышцы во время отдыха. Следы были старые, недельной давности, и совсем свежие, вечерние, ночные и утренние. Загбой понимал, что за хорошую, бесснежную погоду такое количество следов могли оставить три-четыре аскыра. Но охотники поднимались в перевал уже больше двух часов, а следов становилось всё больше и больше.

Пружинистый Чабой пытался тропить парные чётки, ползал по глубокому снегу от дерева к дереву, досадно поскуливал, однако сделать невозможное не мог. Не время эвенкийской лайке гонять полосатого хищника. А вот и следы росомахи. Маленький медвежонок тоже потянул в гору, как будто там для него были припасены лакомые кусочки. Возможно, так и было, потому что росомаха всегда возвращается к старым костям когда-то добытого ею зверя.

И вот наконец-то выход на плато. Первые признаки — просвет между деревьями, крутая гора становится пологой, а в однообразный пихтач врезаются кряжистые, низкорослые и лохматые подгольцовые кедры.

Сам Кучум возник резко, неожиданно, как грозный хозяин своей вотчины, строго задающий законный вопрос: «Зачем пожаловали?» Он проявился хаосом скалистых нагромождений, снежных надувов, серых пятен выдуваемого ягельника и приземистых, ползучих кедров. Вот он, рядом, во всём величии, могуществе и красоте. До него какой-то километр или чуть больше. Впрочем, расстояние в горах сокращается в несколько раз. То, что кажется близким — чтобы дотянуться, стоит только протянуть руку — потом всегда убегает вдаль. Лицевая сторона гольда, перед которой стоят Загбой и Асылзак, ограничивается вертикальным, недоступным каньоном, задутым снегом. Его высота шокирует: от подножия до двуглавой вершины около двухсот метров или даже более. Поражает протяжённость в длину. От этого весь Кучум кажется грандиозным. Чтобы увидеть пики, приходится придерживать шапку на голове, иначе она упадёт. Где-то сзади должен быть ещё один пик. Загбой знает это, потому что видел Кучум со стороны. Но его заслоняет высота.