Тайна папок Йонсона

Патриция взяла свою сумочку и решительно пошла к выходу. Через две минуты ее бронированный лимузин с эскортом на большой скорости помчался к зданию совета министров. Движение транспорта было перекрыто. Прохожие, прислушиваясь к сиренам, останавливались и зачарованно смотрели на мчавшиеся мимо «мерседесы». Им нравилась Гунардсон. Даже ее подчеркнутая забота о личной безопасности не вызывала у них протеста. Убийства Пальме и Нордена научили их почитать броские проявления авторитарности, когда это не ставило под сомнение привычные для них демократические нормы и права. «Патриция себя в обиду не даст», — говорили они.

— Самый неотложный сегодня вопрос, — сказала она, открывая заседание кабинета, — расследование убийства Нордена. Дело приобретает крайне неприятный оборот для партии. Прошло уже много времени, а никаких следов нет. Даже правые требуют жестких мер, и они правы.

Все двенадцать кресел вокруг овального стола были заняты. Здесь собрались министры и старший помощник премьера, возглавлявший ее канцелярию. При Гунардсон роль Алекса Нильсена, казалось, еще больше возросла. Чтобы проникнуть к премьеру, даже министры, за редким исключением, должны были сначала позвонить Нильсену. При Нордене все было менее официально. Теперь же Нильсена побаивались и не очень любили.

— Будем откровенны, — продолжала Гунардсон, — контрразведка и прокуратура требуют более решительных действий против людей Ньюберга и других левых группировок. Кнут Штромсен уверяет, что против них нет никаких заслуживающих доверия данных. Версий много, и все они зашли в тупик. Это — скандал для партии и страны. Если так будет продолжаться, придется кем-то пожертвовать.

Все понимали, что жертвуют обычно тем, кому поручено расследование. Он, конечно, ни в чем не виноват, но наказывают прежде всего именно его. Такова политическая цена неуспеха, в данном случае равносильного провалу.

— Неужели нет хотя бы косвенных обнадеживающих следов, о которых можно было бы сказать в узком кругу? — спросил министр финансов Огюст Хендриксон.

— Мы ничего от вас не скрываем, — жестко сказала Гунардсон. — Членам кабинета мы сообщаем все. И полагаемся на их молчание.

Все знали, что это не совсем верно. Они не претендовали на полную информацию. Но никто и не хотел возражать, не было смысла ставить под сомнение слова Патриции Гунардсон. Она редко ошибалась, и ей можно было доверять.

— В создавшейся ситуации я полагаю преждевременным отказываться от услуг полиции, — продолжала она. — Мы ее поставили на это дело и несем за него ответственность. Но нельзя бездействовать, когда нас критикуют. Предлагаю официально создать межведомственную комиссию во главе с министром юстиции, в составе Хансена, генерального прокурора, Штромсена. Поручить ей в течение месяца представить развернутый доклад парламенту. В парламенте же создать комиссию из представителей всех партий для досконального изучения обстоятельств дела. Это даст нам некоторую передышку.

— Не деморализует ли это полицию, и без того запутавшуюся в лабиринте противоречивых данных? — Это спросил министр юстиции Германсон. Ему не хотелось возглавлять комиссию со столь неясными полномочиями. Не радовала и перспектива оказаться новым мальчиком для битья. Уж оппозиция постарается основательно поплясать на нем.

— А вы и не старайтесь мешать Штромсену. Ваша задача — подготовить доклад, а службы пусть работают, как работали.

— Это соломоново решение, Патриция, — сказал Германсон. Он был на пятнадцать лет старше премьера, политическая карьера его близилась к концу, и он не хотел омрачать ее неудачей под занавес. — Но, если исходить из интересов дела, да и из чисто тактических соображений, не следует ли создать сначала неофициальную комиссию, пусть даже со мною во главе, хотя, бог видит, я не сыщик, и сначала разобраться в фактах, а уж затем решать, какие официальные шаги предпринимать и в правительстве, и в парламенте?

Гунардсон молча оглядела присутствующих. Ей робко возражали, а она не хотела, чтобы возник прецедент. Не поторопилась ли она, не переоценила ли свою решимость и степень их послушания?

— Я думаю, Патриция права, — откашлялся министр обороны Тимусен. Это был сугубо штатский человек, которому приходилось председательствовать на заседаниях генералов. Никогда нельзя было уверенно сказать, кто из них кем командует. — В такой момент народ ждет решительных шагов, промедление ему будет непонятно. И надо показать, что правительство Гунардсон правит твердой рукой.

Патриция была довольна тем, что промолчала несколько мгновений назад. Тимусен был старым игроком, и она инстинктивно чувствовала, какой ход он сейчас сделает.

— Разумеется, я могу понять и Германсона. — Теперь министр обороны раскрывал свою комбинацию, и было ясно, что с ней все согласятся. — У Свена огромный опыт, пусть не скромничает. Он бы идеально справился со своей задачей. Но я с ним согласен: с точки зрения народа, в такой момент нужен человек действия, а не опыта. И никто лучше не подойдет для этой роли, чем наш молодой коллега Оле Бернардсен.