Тайна петушиного гребешка

– Что, кто-то идет? Надо сматываться отсюда! – испугалась Алла, даже не заметив, что использует словечки подруги, за которые ее зачастую ругает.

– Нет, шуршит что-то, – Рита еще раз потрясла подушку в руках.

– Может, мыши, я их вообще-то не очень уважаю, давай пойдем отсюда по добру-поздорову, – настаивала Алла.

– Да при чем здесь мыши?! Вот послушай, это в подушке шуршит! – И Рита снова встряхнула ее. Пуховая подушка действительно странно зашуршала.

– Лучше не подходи ко мне! Я понимаю, что ты никаких тварей не боишься, после того как в институте препарировала всяких пресмыкающихся, но если на меня из этой подушки что-нибудь прыгнет, я могу и в обморок упасть! – прошептала Алла и попятилась к двери.

Рита вовремя напомнила подруге, что дверь на замке и если она хочет срочно покинуть помещение, то путь один – через форточку, но посоветовала с этим не спешить, так как в подушке вовсе нет никаких тварей, а шуршат, скорее всего, бумаги.

Все еще опасаясь приблизиться, Алла подождала, пока храбрая подруга не выяснит, что издает шуршащий звук. Рита без страха запустила руку под наволочку, за которой оказалась еще одна, а уже под ней обнаружилась тетрадь.

– Точно, бумаги, – сообщила Рита, извлекая на свет находку.

Убедившись, что это вовсе не мышь, а безобидная тетрадка, Алла подошла поближе. В руках у подруги была обычная тетрадь, вернее, не совсем обычная, может, даже не тетрадь, а большой блокнот, но одно совершенно ясно – находка была очень старая. Обложка и страницы пожелтели от времени, записи сделаны чернилами. Алле как историку хватило беглого взгляда, чтобы понять, что находка относилась к досоветским временам, страницы пестрили твердыми знаками.

– Я же говорила, что мы обязательно что-нибудь найдем! – обрадовалась Рита.

– Очень сомневаюсь, чтобы в этом был толк, – проворчала подруга. – Какое отношение столетняя тетрадь может иметь к только что совершенному преступлению?

– Вот именно столетняя, это же раритет! Удивительно, как это вездесущий следователь ее не нашел? – вдохновленная маленькой победой, щебетала Рита. А вот подруга, не углядев ничего интересного в находке, посоветовала положить ее на место и поскорее отправиться домой, пока их никто не застукал за неприличным, а точнее, за незаконным занятием.

– Да ты что! – возмутилась Рита. – Вот так взять и положить на место?! Неужели тебе, человеку, закончившему исторический факультет, неинтересно хоть одним глазком взглянуть на эти записи?

– Одним глазком я уже взглянула, пошли домой! – отрезала Алла.

Рита подняла футболку, засунула себе за пояс тетрадь и как ни в чем не бывало направилась к окну.

– Ты что, собираешься утащить это? – Алла ткнула пальцем в живот подруги.

– Хочу почитать на досуге, – спокойно заявила Рита и ловко проскользнула в форточку.

Напрасно Алла всю дорогу пыталась доказать, что они поступили нехорошо, утащив тетрадь, упрямая Рита продолжала настаивать на своем. Конечно, Алле и самой было любопытно взглянуть на старинный документ, однако муки совести не давали покоя.

Внимательный настороженный взгляд провожал девушек до самого их дома.

– Ну что там?

– Вроде бы ничего, с пустыми руками идут.

– Все равно, не следовало им туда соваться, не к добру это! – злобно процедил один из наблюдавших.

Войдя в домик, Рита на всякий случай закрыла дверь на замок и быстро выудила из-за пояса добычу. Девушки сели на кровать и стали осторожно перелистывать страницы, от старости напоминавшие пергамент. Листы были убористо исписаны довольно разборчивым почерком.

– На, читай вслух, у тебя это лучше получится, я в этом алфавите сбиваться буду, – сказала Рита.

Тетрадь оказалась чьим-то дневником.

1917 год, октябрь.

Сегодня был сход, войсковой с есаулами собрали станичных с ближайших поселений. На совет прибыли посланцы и «линейцев», прямых потомков первых поселенцев на Кубани, и «черноморцев», потомков запорожцев, заселивших наши земли от устья реки Кубань, до самой реки Лабы позже.

Решили сосчитать отряды, способные противостоять восстанию, сосчитали имеющиеся у нашей рады войска. Сорок девять сотен, шесть полусотен, двенадцать команд. Вышло около девяносто тысяч человек в двух главных частях. Не густо, но продержаться должны.