Тайна племени голубых гор

Перед рассветом все печальнее становились глаза танцующих. Вновь взмыла бесконечная песня, но в ней чувствовалось сжимавшее душу отчаяние. Напряженные руки бесшумно поднимались над поникшими головами. В какой-то момент казалось, что это были жесты протеста, но потом руки, сломленные в неравной борьбе, бессильно падали вдоль тел. Временами песня походила на стон, а движения тел напоминали агонию. Руки беспорядочно хватали воздух, тела танцоров, еще недавно такие гордые и стройные, поникли, в глазах потухли живые и страстные огоньки, ноги двигались автоматически, утратив свою первоначальную легкость.

Пламя в очаге сникло, серая пепельная пленка подернула остатки сгоревших дров, и только изредка золотые звездочки искр пробегали в пепле и тотчас гасли.

Наступал рассвет.

Я вышла из хижины. Было еще темно, но над горами уже алела полоска зари. В зарослях шумел предрассветный ветер. Мужчины, завернутые в путукхули, как тени скользнули к храму. Вход в храм светился красноватыми отблесками. Там горел очаг. За оградой храма четверо тода добывали огонь. Палочки отсырели, и их подсушивали на очаге в храме. Удуюсин, дед малыша, вошел за ограду храма и напряженно смотрел, как вращали палочки. Пока не зажжен священный огонь, старший в семье не может назвать имя ребенка. Становится все светлее, и уже отчетливо видны вершины гор. Наконец огонь появился, и жрец унес его в храм. Неожиданно джунгли наполняются птичьим гомоном. Сейчас взойдет солнце. Алая полоска зари растет и заполняет собой полнеба. Удуюсин кладет ребенка на пороге храма, затем берет его снова, сдергивает покрывало с его лица и поворачивает малыша к востоку. Первый тонкий золотистый луч солнца пляшет по стенам храма и ударяет в лицо ребенка. Тот смеется и прикрывает глаза рукой.

— Потажь! — кричит Удуюсин.

— Потажь! — хором отзываются остальные.

— Стань хорошим человеком! — говорит жрец.

— Стань хорошим человеком! — повторяют все.

— Пусть будешь ты богатым, — продолжает жрец. — Пусть будешь ты молиться в этом храме. Пусть ты сделаешь добро людям.

…добро людям, — многоголосо отзывается в горах.

Удуюсин несет малыша к загону со священными буйволицами. Там он опускается на колени и прижимается лбом к земле. Два жреца открывают загон, и буйволицы поднимаются вверх, к своим пастбищам. Потажь провожает их глазами…

соль для буйволов

Всем известно, что скоту надо давать соль. Буйволы не являются исключением из этого правила. Но ни лошадь, ни корова не получают ее с такой торжественностью, с какой получают соль буйволы в племени тода. Церемония давания соли буйволам совершается два раза в год: зимой и весной. Зимой она называется «понюп», что значит «соль на морозе», весной— «коруп» («соль по новой траве»).

Январским утром, как только с травы сошел растопленный лучами солнца иней, в Кандельманде стали готовиться к церемонии. Женщины сидели на пригорке за мандом, они не принимали участия в торжестве. Зато мальчишки, одетые, как взрослые, в путукхули, возбужденно носились, стараясь чем-нибудь помочь старшим. Сегодня они были равноправными участниками церемонии.

Оба жреца, и в храме «курдпули» и в храме «уршали», приводили в порядок свое хозяйство. Пучками зеленых веток они подметали узкие храмовые дворики и буйволиным навозом мазали стенки над входом. Жрец «уршали» подошел к ритуальным камням, находившимся рядом с его храмом. Серые неотесанные глыбы были врыты в землю, и каждая из них имела свое имя. Самый большой камень назывался Канкаш. Затем шли Омурькаш, Оцонкаш, Мацодкаш. Жрец походил между ними, некоторое время постоял около Канкаш и вновь вернулся к храму. В это время Мутикен поставил на ограду «уршали» круглую корзину с солью. Жрец положил на соль кору дерева «тыр» и скрылся с корзиной в храме. Там он прочел над солью молитву и снова поставил корзину на каменную ограду.