Тайна по имени Лагерфельд

Лорен Аллен-Карон Тайна по имени Лагерфельд

Памяти Патрика де Синети

Книга была написана незадолго до смерти Карла Лагерфельда

«Le Mystère Lagerfeld» by Laurent Allen-Caron

© Librairie Arthème Fayard, 2019

Научный редактор — Наталья Толкунова, историк моды

© Наумова И. Ю., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Предисловие

Не проходит и дня или около того, чтобы его пресс-служба не сообщила о новом сотрудничестве, архитектурном проекте или коллекции. Вот уже более шестидесяти лет Карл Лагерфельд без устали и в лихорадочном ритме подтверждает свой талант дизайнера, всякий раз предлагая публике идеальное воплощение духа времени.

Несравненная прозорливость и способность проживать разные эпохи превратили его в уникального дизайнера, который все успевает, лично рисуя каждую из моделей, в которых продефилируют манекенщицы среди задуманных, как ларец с драгоценностями, декораций.

Не один лишь мир моды отслеживает малейшие шаги и жесты Карла Лагерфельда. Его аура распространяется далеко за пределы подиумов. Он стал иконой, почти мифом. Он один служит воплощением целого пласта в истории моды.

Лагерфельд — немец, но именно во Франции он решил стать Карлом, героем, который целиком и полностью сделал себя сам, живым логотипом в черно-серо-белых тонах, прославившимся во всем мире.

Своим успехом он обязан искусству владения собой: жить только настоящим и никогда не оглядываться назад. Равновесие ненадежно, но оно позволяет быть современным и при этом вне времени.

За легендой, безусловно, скрывается человек. И его история. Невозможно говорить об одном, не касаясь другого. Узнать Лагерфельда — значит вернуться к истокам головокружительного успеха, не знающего себе равных. Почувствовать дух тех мест, где он бывал, и набросать его портрет.

Покров из страниц

На улицах почти повсюду были развернуты транспаранты. В квартале готовились к демонстрации. В июне 2016 года площадь Бастилии залита солнцем, от лучей которого сверкает фасад Оперы. Внутри, неподалеку от сцены, городской шум, заглушаемый тяжелыми черными гардинами, почти не слышен. Довольно прохладно. Вдруг в полумраке из глубины кулис выплывает какой-то силуэт. Чтобы не оступиться, мужчина, не подозревающий о том, что за ним наблюдают, на секунду снимает темные очки. В его взгляде читается грусть особого свойства. Он направляется туда, где сцена освещена бликами света, падающего со сводов.

Его замечают журналисты, ожидающие более часа. Они расчехляют камеры, размахивают шестами микрофонов, включают прожектора. Мужчина приосанивается, снова надевает очки, затем, под градом вспышек фотоаппаратов, идет вперед.

Карл Лагерфельд, патриарх моды, дизайнер, сделавший состояние, работая на Дома Chanel, Fendi и на свою собственную марку, пришел посмотреть репетицию балета Джорджа Баланчина Брамс-Шенберг Квартет, костюмы для которого были созданы им по просьбе Бенжамена Милльпье, директора балета Парижской оперы. На нем белая рубашка, черный галстук, приталенный пиджак, а волосы, как обычно, собраны в катоган — хвост, завязанный лентой. Он появляется как видение. Из центра зала он, в окружении ближайших соратников, наблюдает за хореографией. Сидит прямо, не отрывая глаз от танцовщиков и не снимая своих темных очков.

Не проходит и часа, как маэстро вновь поднимается на сцену. Окруженный журналистами, он отвечает на их вопросы. Этой техникой Карл Лагерфельд владеет в совершенстве, и это не просто привычка. В течение нескольких минут звучат его выверенные ответы, как будто в конце одного из его дефиле. У него за спиной виднеется огромное мрачное полотно, написанное им для декорации. На нем изображен замок в ореоле тумана, порожденный впечатлениями от всех тех мест, где ему довелось побывать за долгую жизнь. В этот день на сцене Оперы Бастилии соприкасаются две диаметрально противоположные вселенные: современность иконы моды, слава которой ничуть не меньше, чем слава поп-звезды, и ностальгическое воплощение уходящего в прошлое мира. Одно накладывается на другое. Их сближает грусть, грусть во взгляде. За черно-белой «марионеткой», с которой кайзер моды любит сравнивать себя¹, скрывается сложная жизнь, более тонкая и менее однозначная, чем могло бы показаться.

Погружаясь в тень кулис, кутюрье как будто растворяется в пелене своей туманной легенды. Журналисты знают, что они должны выключить камеры, убрать микрофоны. В этой невидимой, неисследованной зоне всегда витает тайна, порой вызывающая страх.

Дизайнер исчезает в глубине салона машины; куда он едет — неизвестно.