Тайна подземелий

Ребята из общины, которые раньше ухлестывали за Тинкой, теперь обходили ее по длинной дуге, опасаясь Керр-сая. Разве что Эйд опекал малышку по-прежнему, но он и относился к ней как брат к сестре. Даже похищение своего керса простил, наказав девчонку всего лишь недельным отлучением от керсарни. Приезжие же кавалеры, желавшие познакомиться с юной наследницей Ирсов, исчезали после первого же визита.

Когда Тинару это все достало, она при свидетелях заявила, что либо этот псих сам на ней женится, и она с чистой совестью превратит жизнь супруга в Итиров ад, либо просто его отравит и спляшет свадебный грильс[39] со своим избранником на Керровой могиле. И вот тогда-то уже всем стало не до шуток. На следующий день Грэм вызвал к себе обоих и под угрозой изгнания из Стортхэма запретил им открыто враждовать на территории нашего общего дома. В конечном итоге, конфликт вроде бы затих: Керр все больше пропадал на заданиях, Тинара возилась со своими котиками… а деньги со ставок пылились в сундуке Янины, ибо никто в этой идиотской игре так и не победил.

— Птица говор-р-рун хочет есть! — напомнил о себе не по размеру прожорливый Кеша.

— Ки-шахр назад кормила! — крикнула я ему, скидывая с плеч пеньюар. — До вечера потерпишь, проглот.

Платье в стиле ампир — с завышенной линией талии, проходящей сразу под грудью, как нельзя лучше скрывало уже заметный животик, почти теряющийся в складках тонкой ткани. Этот наряд я заказывала у той же портнихи, которая шила мне костюмы на свадьбу. И сегодняшний ее шедевр, как и год назад, был выполнен в черно-белой гамме с преобладанием первого. Лиф украшала серебристо-белая вышивка по краю глубокого выреза, который заканчивался рядом крошечных перламутровых пуговиц. В принципе платье имело фасон халата, но было настолько красивым, что у меня язык не поворачивался так его назвать.

Надев вниз длинную сорочку с высокими разрезами до бедер, я накинула сверху свой практически невесомый наряд и принялась аккуратно застегивать пуговки, мысленно предвкушая, как они разлетятся по комнате сегодня ночью. Почти как тогда… в день нашей свадьбы. По телу пробежала сладкая дрожь, ресницы опустились, а на губах расцвела отнюдь не невинная улыбка.

Никогда не забуду тот заветный день — последний в свадебной пятидневке лэфири. Белые стены храма на рассвете отливали золотисто-розовым. Огромный стеклянный купол, расположенный над главным залом, причудливо преломлял лучи восходящего светила, которые падали вниз разноцветным водопадом. И словно подсвечивали диковинные цветы, стоящие в напольных вазах. Народу было много. Гораздо больше, чем на праздновании помолвки в Стортхэме. Поглазеть на бракосочетание старшей дочки третьего риля Миригора явились и городская знать и простые жители. Но я никого не замечала. Все присутствующие казались мне безликой толпой, пестрой и шумной, а потому не особенно приятной.

Нервничала ли я, идя к алтарю? Безумно! Если бы не надежная рука Касс-риля, согласившегося отвести меня под венец по праву старого друга семьи и первого городского риля, наверное, я бы позорно упала, не дойдя до цели. Забавно, что ровно через пять месяцев седовласый лэф вел к этому алтарю уже свою младшую дочь. Йен ждал меня на ступенчатом возвышении. Рядом с ним стояла одетая в белоснежный наряд Виа-рилья и ободряюще мне улыбалась. Эта женщина в свое время дала мне кров и защиту, а еще парочку добрых напутствий, и я была ей очень благодарна за все. Сейчас же глаза ее сияли, и я не сомневалась, что она рада моему счастью. Иначе бы не стала верховная жрица Рассветного храма проводить свадебную церемонию сама.

А потом началось таинство… Сами по себе зажглись тысячи свечей в золотистых чашах подсвечников. Ярче засияли подземные букеты, став похожими на диковинные фонарики. И с каменной поверхности алтаря полупрозрачной тенью вспорхнула призрачная птица, облетела нас с Йеном по кругу и исчезла в сложенных лодочкой руках белой жрицы. Не знаю, спецэффекты то были, волшебство или массовый обман зрения, но более красивой брачной церемонии я и представить себе не могла.

Речь Виа-рильи лилась, словно песня, когда она возносила молитву верховному божеству Лэфандрии. В этот мотив вплелись и наши с Йеном голоса, приносящие клятвы любви и верности на рассвете новой жизни. Тонкий серебристый браслет защелкнулся на моей руке, парный ему — обвил запястье норда. Муж и жена… вместе навсегда… в бедах и в радостях… в жизни и в посмертии…

Грудь окатила приятная волна тепла, возвращая меня из омута волнительных воспоминаний к не менее волнительной реальности.

— М-медведь, — мурлыкнула я, беря в руки висящий на шее кулон. Осторожно повернула по часовой стрелке нагревшийся лиловый камень, и, поднеся его к лицу, шепнула: — Ты где?

— Поднимаюсь наверх, — донесся из кристалла чуть усталый голос. — Соскучилась?

— Очень, — многозначительно сказала я и отключила связь.