Тайна подземного хранилища

Левый глаз не желал оставаться открытым, но, закрыв его, Вэн едва не потерял равновесие. Правый тоже вёл себя странно: Вэн видел своё отражение в тёмных окнах, видел маленького и перепуганного мальчика, но готов был поклясться, что он был одет в костюм супергероя, и позади него развевался длинный чёрный плащ. Вэн бросил быстрый взгляд на коробку с Лемми. Желаниед высунул голову из-под крышки. Его глаза были широко открыты, а на губах играла лёгкая улыбка.

Вэн свернул к перекрёстку. Здесь было оживлённо: автомобили проносились мимо, оставляя в его слезящихся глазах всполохи от огней фар. Не дожидаясь сигнала светофора, Вэн помчался через дорогу. Ему в спину ударил порыв воздуха от едва не задевшей его машины, он заметил сбоку надвигающийся силуэт ещё одной, но успел выскочить на тротуар.

Он с облегчением выдохнул, и вдруг сквозь размытые очертания улицы, буханье его сердца и тьму прорезал отчётливый громкий крик.

Вэн знал этот голос.

Он развернулся.

Его мама лежала рядом с бордюром в длинном тёмном пальто поверх шёлковой пижамы. Вокруг лица разметались кольца медно-рыжих волос. Одна нога была вывернута под неестественным углом. Рядом с ней остановилось такси, водительская дверь распахнулась. Автомобили сбавили скорость. Из дверей хлынули люди, мгновенно образовав толпу, как муравьи вокруг упавшего на землю мороженого.

Вэн сделал осторожный шаг в ту сторону.

Мама не переставала кричать.

– Джованни!

Её голос доносился будто издалека, хотя Вэн крался всё ближе и ближе, пока она наконец не схватила его за низ пижамных штанов. Он услышал сирены, только когда по нему, маме и по коробке в его руках заметались красно-синие огни.

20 Они идут

– Зачем, ради бога, ты это СДЕЛАЛ?! – кричала Ингрид Марксон. – Ты не слышал, как я тебя звала?!

– Я был без слуховых аппаратов, – ответил Вэн.

Он и сейчас был без них, но они сидели в маленькой, ярко освещённой больничной палате, и ему не составляло труда понимать маму.

– Почему ты вообще ушёл из квартиры? – От её голоса дрожали стены. – Зачем, ради всего, что имеет хоть какой-то смысл, ты убежал из дома на улицу один посреди НОЧИ?!

Вэну приходилось слышать, что певцы могут разбивать голосами бокалы для шампанского. Он никогда не видел, чтобы мама так делала, но почти был уверен, что стекло в двери палаты вибрировало.

– Я не знаю, – сказал он.

– Ты не знаешь? – повторила мама. – Даже не потрудишься рассказать ещё об одной кошке, или собаке, или ещё каком-нибудь животном, которого ты увидел в окне?

Вэн покосился на подоконник. Он бы не удивился, увидев за жалюзи белку, или птицу, или другое какое-то создание, следящее за каждым его движением.

– Кажется, – начал он, – наверное, мне приснился плохой сон.

– О, Джованни! – Мама драматично откинулась на больничную койку. Если бы не массивный гипс на ноге, можно было подумать, что она играет трагическую оперную сцену. – Что мне с тобой делать?

– Я не знаю, – опять сказал Вэн. В горле возник комок, и глаза защипало. – Прости, мама.

Он хотел кинуться ей на грудь, чтобы она заключила его в крепкие, пахнущие лилиями объятия, но боялся сделать ей ещё больнее или что она откажется его обнимать, потому что слишком сердита. Поэтому он остался сидеть там, где сидел.

Зашли доктор и медсестра, и палату наполнили невнятные обрывки голосов. Вэн потёр зудящий глаз. Внезапно его охватила страшная усталость, и он вжался в кресло. Коробка с Лемми лежала на его коленях, прикрытая складками синего больничного одеяла. Никто её не замечал, потому что все очень беспокоились о его маме. Вэн потуже затянул вокруг себя одеяло.

Пусть изощрённым, ужасным образом, но его желание сбылось. Мама уже не уедет на работу в Италию. Но какой ценой…

Вэн вздрогнул.

Это всего лишь перелом. Мама поправится. Всё могло быть намного хуже. Когда Вэн представил, насколько хуже всё могло быть, его едва не стошнило. Он стиснул руками коробку Лемми. Пройдёт немало времени, прежде чем он решится загадать новое желание.

Возможно, никогда.

Наконец он почувствовал, что начал согреваться. Голова Вэна бессильно повисла. Его веки почти сомкнулись, когда дверь опять отворилась.

В палату зашли Чарльз и Питер Греи.

На мистере Грее были свободного кроя брюки и длинный плащ с поясом. Питер был в пижаме тёмно-серого цвета. По-взрослому солидной. Не то что клетчатая Вэна. Вэн втянул ноги под одеяло.

Мама заулыбалась и поправила рукой волосы, расправила плечи.

– О, Чарльз, – услышал Вэн её приглушённый, будто прорывающийся сквозь туман голос. – …так мило с твоей…

– Ну… детей… одних… – тихо ответил мистер Грей.

Взгляд Питера скользнул по палате и остановился на Вэне. Ему почудилось, что по нему хлестнули шариком, наполненным ледяной водой. В груди стало тесно.

Он загадал маленькое желание, зная, что оно всё равно не сбудется. Он пожелал, чтобы Питер услышал его мысли, чтобы он, просто глядя на него, понял, что Вэн ничего этого не хотел.

Питер отвернулся.