Тайна, покрытая мраком

ТАК МНЕ И НАДО!

Ателье индпошива называлось красиво - "Радость". В витрине стоял манекен, и на нем был как раз такой костюм, о котором я уже давно мечтал. В эту "Радость" я ходил раз десять. Сначала мой костюм кроили, потом шили, потом распарывали, перекраивали и шили опять. Но костюм с каждым разом все меньше походил на тот элегантный образец, который был выставлен в витрине. Вначале я был терпелив, как больной у зубного врача, затем стал нервничать, и однажды после очередной примерки я, не снимая костюма, бросился к директору ателье и потребовал жалобную книгу. Директор встретил меня, как родного, и тотчас вызвал приемщицу. - Кто занимается костюмом этого товарища? - Замойченко! - с вызовом ответила приемщица, которой я, видимо, успел уже изрядно надоесть. - Павел Замойченко? - удивленно переспросил директор. - Ну да! - В таком случае, дорогой товарищ, я вас не понимаю, - сказал мне директор, разводя руками. - Если с вами работает сам Павел Замойченко, считайте, что вам просто повезло! - Повезло? Да вы взгляните на этот костюм! - И смотреть нечего. Замойченко - гордость нашего ателье! О нем даже в газетах писали. - Да что в газетах! В журнале - и то была его фотография! - подхватила приемщица. - Совершенно верно, - директор достал из стола популярный журнал, вот, пожалуйста. На глянцевой обложке я увидел молодого человека во фраке, белых перчатках и цилиндре. "Мастер ателье "Радость" Павел Замойченко с успехом выступил в роли Чацкого в спектакле народного театра им. К. С. Станиславского", прочитал я - Ну?! - торжествующе воскликнул директор. - Да при чем здесь Чацкий? - удивился я. - Ваш Замойченко запорол мой костюм! А я за один матерьял, между прочим, отдал сто двадцать рублей! - А Замойченко, между прочим, без отрыва от производства изучил португальский!- легко парировал директор. А к тому же, опять-таки без отрыва, он овладел второй специальностью и теперь сам умеет чинить свою швейную машину. - Лучше бы он первой специальностью как следует овладел, - сказал я, теребя левую полу пиджака, которая была сантиметров на пять длиннее правой. - Ну что это такое? - А спорт? - отвечал директор. - Знаете ли вы, что у Павла первый разряд по фигурному катанию и второй по шашкам? - И почему разрез на пиджаке не посредине, а где-то сбоку? - Значит, вы не интересуетесь фигурным катанием... - вздохнул тяжело директор. - И шашки вас тоже не волнуют, так я вас должен понимать? - Одно плечо у пиджака выше другого! - не унимался я. - Это что - новая мода? - Ну, если вы так ставите вопрос, то я вам скажу, что Замойченко на мандолине играет Баха и Шостаковича! - Даже ширинку и ту ваш Павел умудрился сделать на месте левого кармана... Дайте жалобную книгу! - А известно ли вам, что Замойченко собрал такую коллекцию брючных пуговиц, которая считается самой большой коллекцией во всех центральных и черноземных областях нашей республики? - Дайте жалобную книгу! - повторил я. - Ах, знаете, с вами очень трудно разговаривать! - сказал вдруг директор. - Вы типичный мещанин, и вас ничто не волнует: ни спорт, ни театр, ни музыка... Вас волнует только ваша частная собственность. Я не ожидал таких слов, и мне стало как-то не по себе... - Неужели вы хотите, - продолжал с укоризной директор, - чтобы интересы такого разносторонне талантливого человека, как Замойченко, ограничились вашим однобортным костюмом? Нет, лично я за гармоничное многогранное развитие личности. В человеке все должно быть красиво, как сказал Антон Павлович Чехов. Впрочем, я не знаю, говорит ли вам хоть что-нибудь это имя... Чехов мой любимый писатель. И мне вдруг стало стыдно за то, что я, думая только о себе, мешал своим костюмом гармоничному развитию Павла Замойченко и стоял на пути его прогресса. Мне стало стыдно за то, что, заставляя переделывать плохо сшитый костюм, я отрывал Замойченко от искусства и коллекционирования пуговиц. Боже мой, какой же я действительно отсталый тип, какой я тупой и ограниченный мещанин! - Ну, так как, давать вам жалобную книгу? - спросил директор. - Давайте! - решительно ответил я. И когда приемщица принесла книгу жалоб, я, все еще негодуя и волнуясь, написал длинную жалобу на самого себя. Так мне и надо!

ТРЕБУЕТСЯ БОЛЬШАЯ ГРУСТНАЯ СОБАКА...