Тайна Полуночного павлина

Восточное крыло было старейшей частью Уинтер-холла. В особых случаях её светлость приводила туда гостей, и те восхищённо ахали над антикварной мебелью, каминной полкой с искусной резьбой и кроватью с балдахином, на которой, по слухам, почивала сама королева Елизавета. Но члены семьи туда обычно не заходили, предпочитая роскошь и комфорт более современного западного крыла с электрическим освещением и водопроводом с горячей и холодной водой. Восточное крыло привлекало только младшую дочь Фицджеральдов, мисс Лео. Тилли знала, что мисс Лео пропадала здесь часами, разглядывая картины и зарисовывая всё, что покажется ей любопытным.

Наконец Тилли добралась до двери в восточное крыло и отворила её. Та не заскрипела – миссис Давс этого не потерпела бы, – но как будто тяжело вздохнула. Тёмный коридор разинул свою пасть. Когда Тилли перешагнула через порог, пламя свечи задрожало и чуть не погасло.

Она слышала, как поскрипывает дом, дребезжат стёкла, как воет за окнами ветер, диким зверем кружась вокруг поместья и пытаясь пробраться внутрь. Звуки были довольно жуткими, и Тилли невольно поёжилась. Но тут же напомнила себе, что бояться нечего. Да, в восточном крыле было прохладно, но это потому, что его редко топили. Да, здесь странно пахло – погребом, но ведь комнаты давно не проветривали. И да, эта часть дома выглядела старой и странной, но что тут удивительного? В конце концов, ей уже больше трёх сотен лет.

Вдали блеснул огонёк, и Тилли застыла как вкопанная, сердце ёкнуло. Однако тут же девушка догадалась, что это всего лишь огонёк её свечи, отразившийся в старинном зеркале. Тилли покачала головой. Обычно она была куда менее глупой и пугливой.

– Призраков не существует, – пробормотала она и пошла дальше, дрожа от холода; ветер за окном ревел всё громче.

Примерно в середине длинного коридора она увидала на полу какой-то предмет и, приглядевшись, поняла, что это тряпка, брошенная Лиззи. Тилли наклонилась за ней, как вдруг её словно окутало ледяным дыханием. По коже пробежал холодок. «Где-то забыли запереть окно, только и всего», – подумала Тилли, но тотчас вздрогнула. В пустом, тёмном, скрипящем крыле глухо и гулко раздавался звук шагов. Они приближались, становясь всё отчётливее.

Это чья-то злая шутка, иначе и быть не может.

– Чарли, я знаю, что это ты! – крикнула Тилли. – Выходи, хватит валять дурака!

Но ответа не последовало. Кто-то продолжал медленно и тяжело идти по коридору. Чересчур тяжело для юного младшего лакея. У Тилли внутри всё сжалось.

– Если тебе кажется, что это смешно… – начала было она, но слова застряли в горле.

На девушку двигалась чёрная тень. Высокая, колышащаяся, жуткая, с человеческими очертаниями, она скользила, приближаясь, вдоль стены.

Подул колючий холодный ветер. Каждая клетка её тела кричала ей, что пора бежать, но она не могла пошевелиться. Тень протянула к ней длинную худую руку; казалось, она вот-вот коснётся свечи. Внезапно огонёк погас, и Тилли завопила в кромешной тьме.

Глава вторая

– В Сочельник универмаг «Синклер» впервые в истории даёт бал. Рад сообщить, что мы пригласили специальных гостей. – Звонкий, громкий голос мистера Синклера с заметным американским акцентом разносился по комнате для прессы в самом известном универмаге Лондона. – Я намерен сделать этот бал ежегодным пунктом развлекательной программы лондонцев.

До Рождества оставалось всего несколько дней, холод снаружи, на лондонских улицах, пронизывал пешеходов до костей, а в тяжёлом сером небе мелькали первые снежинки. Внутри же, в обитой деревянными панелями комнате, было тепло и светло, толпившиеся здесь журналисты внимательно слушали мистера Синклера. Над их головами висело густое сизое облако сигарного дыма, смешиваясь с богатыми ароматами предновогоднего универмага: корицы, ирисок, апельсинов с пряностями, резкого металлического запаха мишуры и фольги. Кроме того, воздух дрожал от неуловимого, волнующего аромата предвкушения.

Билли Паркер, самый юный служащий конторы, стоял в дальнем углу комнаты, но это не мешало ему ощущать волнение толпы. Окружавшие его журналисты поспешно записывали в блокноты слова мистера Синклера, а фотографы с камерами на штативах суетились в поисках идеального ракурса.