Тайна поместья Горсторп

Что можно рассказать о том ужасном времени? Шли месяцы, а я все метался в исступлении, все глубже погружался в безумие, но избавиться от жизни не мог. Ни один умирающий от жажды араб не мечтал так о колодце с живительной прохладной водой, как я мечтал о смерти. Если бы яд или сталь могли прервать мое постылое существование, я воссоединился бы с моей возлюбленной в царстве, куда ведет такая узкая дверь. Что только я не делал с собой, и все было напрасно. Проклятый эликсир был непобедим. Однажды ночью, когда я лежал у себя в комнате, истерзанный мукой, ко мне пришел жрец Тота Пармес. Он встал в круг света, который изливал светильник, и посмотрел на меня глазами, в которых горела сумасшедшая радость.

– Почему ты позволил ей умереть? – спросил он. – Почему не оградил ее от болезней и старости, как оградил меня?

– Я не успел, – ответил я. – Ах да, прости, я забыл – ты тоже любил ее. У нас общее горе, друг. Какая страшная судьба – знать, что пройдут столетия, прежде чем мы снова увидим ее. Когда-то мы ненавидели смерть? Глупцы, какие же мы были глупцы!

– Ты сказал правду, – вскричал он и дико захохотал. – Но глупцом оказался лишь ты один!

– О чем ты? – воскликнул я и приподнялся на локте. – Мне кажется, друг, ты повредился рассудком от горя.

Его лицо горело радостью, он корчился и трясся, точно его поразило злое божество.

– Знаешь ли ты, куда я сейчас иду? – спросил он.

– Нет, – ответил я, – откуда же мне знать?

– Я иду к ней. Она лежит за городской стеной в дальней гробнице возле двух пальм.

– Зачем же ты туда идешь?

– Чтобы умереть! – пронзительно крикнул он. – Слышишь – умереть! Земные путы меня больше не связывают.

– Но ведь в твоей крови мой эликсир! – воскликнул я.

– Я его победил: нашел более сильный состав, который разлагает твой эликсир. Уже сейчас он борется с ним в моей крови: еще час или два – и я умру. Я полечу к ней, а ты останешься здесь, на земле.

Я внимательно вгляделся в Пармеса и понял, что он говорит правду. Его горящие глаза подтвердили, что эликсир над ним больше не властен.

– Но ведь ты дашь и мне этот состав! – воскликнул я.

– Никогда!

– Молю тебя мудростью Тота и величием Анубиса!

– Все твои мольбы напрасны, – жестко проговорил он.

– Так я сам составлю этот раствор!

– Тебе это не удастся; да, я его получил, но по чистой случайности. В него входит один компонент, но тебе никогда не догадаться, что это. То, что осталось от жидкости, я заключил в перстень Тота, но никто и никогда не сможет его найти.

– В перстень Тота! – повторил я. – А где же он, перстень Тота?

– Этого ты тоже никогда не узнаешь. Да, ты победил меня, она подарила свою любовь тебе. Но кому досталась конечная победа? Я ухожу к ней и оставляю тебя здесь – влачи это горькое земное существование. А я разорвал свои цепи! Прощай, мне пора!

Он быстро повернулся и бросился прочь. Утром в городе стало известно, что Пармес, жрец храма Тота, умер.

После этого я затворился в своей лаборатории. Я должен, должен найти это сложное соединение, сила которого столь велика, что уничтожает действие моего эликсира. С рассвета и до полуночи я проводил опыты среди стеклянных сосудов и горнов. Более того, я взял все папирусы и алхимические сосуды Пармеса, увы, они не просветили меня. Порой мне казалось, что я вот-вот уловлю намек, случайно оброненное им слово вызывало бурные надежды, но ни одна надежда не сбывалась. И все же месяц за месяцем я трудился как одержимый. Когда я чувствовал, что впадаю в малодушие, я шел к гробнице возле пальм. И там, стоя подле саркофага, в котором покоилась земная оболочка той, чья красота сияла, подобно редкой драгоценности, но была украдена смертью, я чувствовал, что моя возлюбленная рядом, она успокаивает меня, и я шептал ей, что соединюсь с ней, если только смертный ум сумеет разгадать тайну.

Пармес сказал, что заключил свой состав в перстень Тота. Я помнил это украшение: массивный обруч, сделанный не из золота, а из более редкого и тяжелого металла, который добывают в копях на горе Харбал. Называется он «платина». В платину, помнится, оправлен полый кристалл горного хрусталя, куда можно налить жидкость – довольно много капель. Пармес вряд ли скрыл свою тайну в металле перстня из одной только платины, таких в храме великое множество. Не вернее ли предположить, что эта бесценная жидкость запечатана в полость кристалла? Едва я пришел к этому заключению, как наткнулся в папирусах Пармеса на фразу, которая ясно подтверждала мою догадку: значит, какое-то количество его состава все еще существует на свете.