Тайна последнего предсказания

Чем больше Мадлен удалялась от дворца, тем беззащитнее чувствовала себя среди толпы горожан. На крупных улицах города, как и говорила Розетта, стояли отряды королевских гвардейцев, но даже они не могли унять буйной толпы. В эту ночь на улицах звучали непристойные песни и был слышен громкий смех. Праздник, разлившийся по парижским улицам был совсем не похож на тот, что царил за стенами Лувра. Горожане, закрыв лица обрезками ткани, имитирующими маски, распивали крепкие напитки и пускались в пляс. Порой эти танцы перерастали в драки, а иногда в бесстыдство, заполонявшее тёмные переулки Парижа.

Мадлен, сжавшись, быстро шагала вслед за Жизель. Старшая фрейлина Луизы постоянно оборачивалась, тоже чувствуя себя неуютно на улицах Парижа. Наконец мадемуазель Клермон свернула в переулок и остановилась на крыльце неприметного дома. Дважды постучав, девушка дождалась, пока ей откроют, и быстро прошмыгнула внутрь. Спустя минуту из дверей вышла пожилая горожанка, пряча в складках платья увесистый мешочек с монетами. Мадлен остановилась в замешательстве. «В дом мне не попасть, дверь наверняка заперта. Как мне узнать, что творится внутри?» Прикусив губу, фрейлина сосредоточенно изучала стены дома и вдруг радостно встрепенулась. «Окно на первом этаже приоткрыто. В дом мне не влезть, но подслушать, возможно, удастся». Приподняв пышные юбки, фрейлина приблизилась к окну. «Слишком высоко», – заметила фрейлина. С трудом подтолкнув под окно большой камень, девушка, стараясь не потерять равновесие, забралась на него и, уцепившись руками за приоткрытые ставни, заглянула в дом. Тусклый свет свечи освещал два обнажённых тела. Забыв о приличиях, Жизель и Пьетро скользили руками по изгибам друг друга, постигая искусство любви.

– Если моя семья узнает, меня лишат всего, – сквозь поцелуи шептала Жизель.

– Если дойдёт до короля, Генрих от ревности сгнобит меня в Бастилии, – не отрываясь от девушки, произнёс Пьетро.

Мягко подтолкнув фрейлину к кровати, юноша уложил Жизель на серые простыни. Несмотря на все страхи и сомнения, обуревавшие их, фрейлина и паж сливались воедино, позволяя порочным желаниям взять верх над здравым смыслом.

Растерянная Мадлен, покачиваясь на неровном камне, не верила своим глазам. «Жизель и Пьетро не заговорщики, они любовники, почему я не подумала об этом?» – ругала себя девушка. Боясь наделать шума, фрейлина Луизы опустилась на землю и разочарованно побрела прочь.

Выбравшись на одну из улиц Парижа, Мадлен покрутила головой. Вспомнив, откуда пришла, девушка поспешила вернуться в замок. Из тёмных переулков всё громче раздавались грозные голоса опьяневших горожан. Пробегая один из поворотов, Мадлен вздрогнула и замедлила шаг, когда дорогу ей перегородила плотная высокая женщина в старом, перепачканном мукой и грязью переднике. Зло сверля фрейлину взглядом, женщина, громко икнув, спросила:

– Где ж ты раздобыла такое платье, дрянь? Никак в королевских покоях?

Мадлен, предчувствуя неладное, осторожно попятилась, желая оказаться как можно дальше от неприятной дамы. Но женщина не отступала. Выйдя вперёд, она широкими шагами направилась точно к фрейлине.

– Что, жируете, пока народ голодает, ироды? – кричала она на всю улицу. Услышав громкий голос, из переулков потянулись и другие обитатели мрачных улочек Парижа.

– И как тя сюда… занесло, – едва держась на ногах, спросил пожилой мужчина в потёртых штанах.

– Знаем мы вас, пируете, пока народ дохнет! – продолжала напирать на фрейлину разъярённая женщина. – Эта потаскуха, что сидит на троне подле короля, послала нам вина в честь своих поганых именин. Думала задобрить. Не выйдет! А ты, дрянь, что, служишь ей? Знаю, служишь! Вон платье какое нацепила!

Мадлен осматривалась по сторонам, ища путь к спасению и бегству. «Спорить с ними себе дороже. Во хмелю ничего не поймут. В другой день поосторожничали бы вслух говорить такое о королеве. А сейчас, чего доброго, пустят в ход кулаки», – рассуждала девушка. Путь фрейлине уже преграждало около пяти человек. Все смотрели на неё с осуждением и нескрываемой ненавистью. «Готовы броситься на меня и разорвать, словно голодные псы», – чувствуя, как липкий страх начинает сжимать горло, понимала Мадлен. Девушка, что всю жизнь провела среди крестьян, не осуждала этих несчастных людей. Она, как никто другой, понимала, с какими трудностями они сталкиваются каждый день. Но страх от этого становился лишь сильнее. Фрейлина понимала: отчаяние и гнев могут толкнуть горожан на самые безрассудные поступки. Тем временем зачинщица скандала, подходя всё ближе, уже закатывала рукава старого платья.

– Ну, чего смотришь? Поди сюда! – брызжа слюной, кричала женщина. – Сейчас узнаешь, чего мы стоим! Вот я тебя!

– Пошли вон отсюда, – знакомый низкий голос, раздавшийся за спиной Мадлен, заставил девушку обернуться. Позади в нескольких шагах от неё стоял незнакомец с зелёными глазами. Маска всё еще скрывала его лицо. Голос звучал грубее и громче.

– А ты кто ещё такой? – вскрикнула горожанка. – Поди сюда, мы и тебя уважим. Будь здесь хоть сам король, и ему достанется!