Тайна предсказания

Почти ежедневно Леберехт справлялся у Леони о здоровье мастера. Новости становились все хуже. Еще три года назад Микеланджело начал терять сознание во время работы, но теперь эти сбои стали учащаться, а когда он вновь приходил в себя, то говорил путано и не ориентировался. В ясном сознании его интересовали лишь две вещи: купол Святого Петра и смерть. Что касалось купола, то Микеланджело взял с Леони и Вольтерры, своего второго любимого ученика, священную клятву следить за его сооружением и не допускать ни малейших отступлений от его планов. Относительно своей кончины мастер дал знать, что ему безразлично, где его похоронят, ибо после его смерти и так все закончится.

Уже на Сретение Леберехт отправился к Микеланджело, который жил на Мачелло деи Корви, представлявшую старый комплекс зданий посреди еще более старых домов с высокой башней в центре и пристройками по обеим сторонам, а также с густым лавровым садом. Небогатый район, населенный обычными людьми, которые, как однажды посетовал мастер, с удовольствием взяли манеру испражняться у него под дверью. Уже у самого дома Леберехта оставило мужество, и он, так ни на что и не решившись, вернулся обратно.

В середине февраля Диомеде Леони сообщил, что мессер Микеланджело снова несет околесицу, требует трость для прогулок и говорит, что ему, дескать, нужно отправиться в долгое путешествие. А потом мастер притянул Диомеде вплотную к себе и шепнул ему, что тот должен, если это возможно, на короткое время задержать движение Земли.

Услышав это, Леберехт бросил работу и поспешил на Мачелло деи Корви, на ходу подбирая нужные для серьезного разговора слова. Он выбрал короткий путь и подошел со стороны Виа Бенедетти. Когда же при звоне вечерних колоколов он достиг своей цели, то увидел у дома Микеланджело большую толпу народа.

По обе стороны от входа в дом горели факелы; коленопреклоненные женщины стояли на ступенях и плакали. Очень быстро площадь заполнилась людьми, так что едва можно было протиснуться.

С большими усилиями Леберехту удалось пробиться к входу в дом. Оттуда вышел крупный бородатый мужчина в длинной черной мантии и треугольном берете, изобличавшем в нем врача. Он прикрепил на дверях написанную от руки бумагу и тут же исчез. Леберехт прочитал хорошо сложенные строки витиеватого почерка флорентийца:

Сегодня вечером

на девяностом году своего земного существования

отошел в лучший мир

достославный

мессер Микеланджело Буонарроти,

поистине чудо природы.

И поскольку мы обслуживали его вместе с другими докторами,

в числе коих был превосходный медик Федериго Донати,

то смогли оценить его редкие добродетели.

Итак, довожу до сведения последнюю волю мессера, а именно:

похоронить его во Флоренции, где останки величайшего человека,

которого только рождал мир,

должны покоиться вечно.

Рим, 18 февраля, год Спасения нашего 1564

Джерардо Фиделиссими из Пистойи,

милостью и щедростью его превосходительства

герцога Флоренции

доктор медицины

Буквы поплыли перед глазами Леберехта. На мгновение ему показалось, что Земля и впрямь остановилась. Из верхних окон квадратной башни пробивался бледный свет. Плакальщицы, приближавшиеся с улицы, по которой он пришел, жалостливо причитали, и все больше людей вторили их плачу. Вскоре на Мачелло деи Корви стало так тесно, что Леберехт предпочел удалиться из этой толчеи.

С того дня, когда умер его отец, которого он любил и чтил, ни одна смерть так не тронула Леберехта. И хотя он даже словом не обменялся с Микеланджело, флорентиец был для него идолом, чем-то вроде духовного отца. Слова доктора Фиделиссими о том, что Микеланджело был величайшим человеком, которого когда-либо рождал мир, для Леберехта не были преувеличением. Теперь он упрекал себя за то, что раньше не сделал попытки поговорить с мастером.

Погруженный в скорбь, Леберехт вернулся домой. Там он обнаружил вторую неожиданность этого богатого событиями дня, правда, на этот раз — более приятную: брат Лютгер на своем пути из Монтекассино сделал остановку в Риме.

Хотя на душе у него было очень скверно, Леберехт не мог удержаться от вопроса:

— Ну что, брат Лютгер, вручили вы свою святую крайнюю плоть?

Лютгер поднял палец.

— Надо с большей серьезностью относиться к реликвиям Святой Матери Церкви! В противном случае тебе грозит значительная церковная кара!

— Хорошо, господин великий инквизитор!