Тайна «Прекрасной Марии»

— Агнесса, какое миленькое платье! — услышала она обрывок их разговора.

Девушки удалились, и Холлис опять придвинулась к Роману, а потом вдруг откинулась назад, прислонившись к стволу дерева. Роман оглядел ее фигуру. В тени листьев талия ее казалась размером не более восемнадцати дюймов, грудь светилась молочно-белым светом, и Роман почувствовал, как теряет над собой контроль.

— Ну, и как ты себе представляешь, где, каким образом? — жарко зашептал он.

— Старый летний домик. Туда никто не ходит. Дорожка выложена тоненьким ракушечником, поэтому мы сразу услышим, если кто-нибудь пойдет.

Летний домик находился на другом конце сада. Туда практически никто не забредал, это было действительно пустынное место…

Холлис вдруг неожиданно нырнула в кусты, Роман незамедлительно последовал за ней. Он уже физически ощущал, как пульсирует кровь в его венах.

Летний домик совсем зарос испанским мхом, который покрывал все пространство вокруг, все площадки и лесенки, там, где раньше леди прятались в тенистой прохладе от жары и пили лимонад со льдом. Ступеньки лестниц, покрытые мхом, издавали странные шелестящие звуки, когда Роман и Холлис поднимались по ним в домик. На секунду Роман потерял любовницу из виду, был слышен лишь шелест юбок, и вдруг неожиданно из темноты показалась белая, светящаяся фигура. Роман подошел к ней вплотную. Губы Холлис были влажные, серо-зеленые глаза светились как у кошки, щеки и шея покрылись алыми пятнами от возбуждения. Холлис выпустила свою страсть на свободу, и в ближайшее мгновение не представлялось никакой возможности загнать ее внутрь.

— Мне нравится, как ты на меня смотришь, — сказала она и повернулась к нему спиной. Роман стал медленно расстегивать крючки на ее корсете. Когда он дошел до последнего, Холлис улыбнулась и развернулась боком. Кринолин с шелестом упал к ее ногам. Роман как зачарованный смотрел на ее обнаженное тело. Движения Холлис были грациозны, как у русалки. Она прислонилась спиной к колонне, провела руками по бедрам. Роман подумал, что она похожа на ожившую мраморную статую.

— Боже мой, как ты хороша! — воскликнул он.

— Поэтому ты пришел сюда, Роман. Именно поэтому. Потому что я так хороша.

Роман одним рывком сдернул с себя сорочку. Холлис с вожделением смотрела на его мускулистую грудь, шею, покрытую бронзовым загаром. А потом скользнула в его объятия… Роман ощутил запах ее нежной кожи, аромат волос и крепко прижал ее к себе. Холлис прильнула к нему, а потом вдруг неожиданно отпрянула.

— Боже мой, — зашептала она, — как же я теперь оденусь? Ведь корсет мне затягивала Мама Рэйчел.

Роман был шокирован тем, что, несмотря на ее страстность, темпераментность, в такой неожиданный момент в ней вдруг заговорил холодный разум… Корсет! Она думала о расшнурованном корсете! Роман почему-то разозлился и грубым, резким движением разорвал на ней панталоны. Холлис испугалась, что начинает терять свою власть над ним.

— Ты делаешь мне больно! — сказала она.

— Черт тебя возьми, Холлис! — чуть ли не закричал Роман и повалил ее на пол. Холлис с ужасом смотрела, как он торопливо сдирает с себя брюки и расшнуровывает ботинки. Движения Романа вдруг показались ей уродливыми.

Роман опустился перед ней на колени, дрожа от возбуждения. Сознание того, что отец и братья Холлис сейчас попивают лимонад совсем рядом, в нескольких десятках метров от летнего домика, добавляло остроту в ощущения. То же самое почувствовала и Холлис, к которой уже вернулось желание. Бедра ее зашевелились, она слегка застонала от предвкушаемого удовольствия.

Роман вдруг усмехнулся.

— Ты просто развратная девчонка, — сказал он ей.

— Роман! Ты же знаешь, что ты — единственный мужчина, с которым я так веду себя.

Роман ничего не ответил ей, лишь игриво и как-то фамильярно ущипнул ее за грудь.

— Роман! Я хочу тебя! — застонала Холлис.

Роман улыбнулся и вновь принялся ласкать ее тело, постепенно доводя возбуждение Холлис до предела. В самый пикантный момент он вдруг попросил:

— Перевернись на живот, Холлис!

Холлис повиновалась и прикрыла глаза. Роман поцеловал ее в спину и заявил:

— Я же говорил, что отшлепаю тебя. Разве не так?

Холлис начала подозревать недоброе. Роман неожиданно приподнял ее и положил себе на колено, как маленького ребенка, которого хотят наказать.

— Ты, Холлис, позоришь себя и всю свою семью таким поведением.

Он крепко сжал ее руки. Холлис извивалась у него на колене, но не могла высвободить руки.

— Веди себя впредь прилично.

Три шлепка, — и Холлис почувствовала, как у нее защипала, как от ожога, кожа.

— Больно! — закричала она и попыталась вырваться, но Роман не отпускал ее и продолжал шлепать.

Лицо Холлис горело. Роман заглянул в ее кошачьи серо-зеленые глаза, пытаясь понять, что же она чувствует, но они горели лишь животным желанием. И тут он не выдержал. Какая-то дремучая страсть охватила его, и он овладел ею грубо, без ласки, удовлетворив лишь животный инстинкт.

— Я знала, что заставлю тебя сделать это, Роман, — прошептала Холлис с довольной улыбкой на губах. — И я всегда смогу это сделать.