Тайна прикосновения

Всем этим можно насладиться, пока идёшь до конюшни — там его уже ждёт конюх Усков, осёдланные Резеда или Аргентина. Сегодня — Аргентина, более быстрая, но и более норовистая. В этот день он запланировал объехать поля, побывать на ферме с Зотовым и разобраться с бухгалтером и его отчётностью по посевной. Слишком много замечаний получили из треста за отчёт!

Покончив с намеченным, Марчуков спрыгнул с разгорячённой кобылы возле правления совхоза, провёл рукой по лбу лошади, на котором светилась белая звёздочка, достал из кармана кусок хлеба, поднёс к влажным губам любимицы.

— Иван Петрович! Вас ждут! Корреспондент из областной «Коммуны»! — раздался женский голос из окна.

Вот те раз! Этот народ зачастил к нему, все хотят узнать «секреты передового опыта». Но обычно звонят заранее, просят забрать их со станции, а этот — как снег на голову!

Он подошёл к крыльцу и буквально столкнулся с выходившим человеком.

Вот те два! Перед ним стоял Гаврюша Троепольский собственной персоной! Иван, разглядывая его, отступил на шаг: потёртый пиджачишко на любимой косоворотке, брюки, заправленные в хромовые сапоги, толстые, желтоватые линзы больших очков на «гаврюшенском», не поддающемся описанию формы, носу и улыбка узких губ за прокуренными зубами.

— Каким ветром, Гаврюша? — воскликнул Иван, заключая его в объятия.

— Тише, леший, задушишь! — отбивался друг. — Я тут проездом из соседнего хозяйства. Дай, думаю, загляну к передовику, больно шуму ты много наделал! Страна должна знать своих героев.

— Мефодиевна! — крикнул Иван женщине в окошке, не пропустившей ни слова из диалога закадычных приятелей. — Вызови Ускова, пусть заберёт Аргентину!

— Ты всё по старинке, на лошадях! А вот сосед твой на «виллисе» по полям разъезжает. В какой-то воинской части обменял на фураж.

— Каждому своё, Гаврюша! Ты знаешь, я люблю лошадей. Не нужен бензин, фураж цел, и скотина довольна! Сколько мы с тобой не виделись? Пожалуй, с сорокового?

— Да, почитай семь лет. На войну меня не взяли из-за зрения, одно время поработал агрономом, а сейчас вот журналюгой заделался. Книжку издал, «Записки агронома».

— Книга — с тебя! А сейчас идём ко мне. Сначала показываю своё жилище, обедаем, гуляем по территории, а утром едем смотреть поля!

— Давай, если не возражаешь, погуляем. Есть ещё не хочется, а я засиделся в конторе.

— Принимается! Слушай, как и где погиб Стуков Гаврюша? Из его родных в Алешках никого не осталось.

— Пока не знаю. Сделал запрос через военкомат, ответа пока нет.

— Ты помнишь, как мы клялись на земле?

— Как же забыть! И свадьбу твою с Пашей помню, и как мы свидетелями на ней со Стуковым были. Только вот второго Гаврюши уже нет, а я. пишу о земле. По-настоящему — только ты у дела.

— Как знать, может быть, ты своим словом сделаешь больше!

— Словом — больше? Да я озабочен тем, как бы не сказать лишнее! За нас с тобой всё давно решили!

— Ладно, пойдём! Здесь, под окнами, нам не поговорить. Да и всю свою усадьбу хочу тебе показать. Мы пройдём её по периметру, потом покажу манеж, лошадей. Ты находишься сейчас в бывшей усадьбе графа Орлова, владевшего здесь, в Воронежской губернии, многими землями. Ему и принадлежал конезавод в Хреновом, с его знаменитыми орловскими рысаками. Там и сейчас разводят лошадей, под опёкой Будённого. Я у них племенных для себя выписываю, да и для выезда подобрал несколько кобыл. В следующем году планирую открыть собственный ипподром.

Друзья не спеша шли от конторы, мимо буйных зарослей сирени, на которой кое-где сохранились цветущие грозди. За сиренью, в тени клёнов и лип, стоял двухэтажный дом. Первый этаж был выложен из камня, второй — деревянная надстройка, с выступающей открытой террасой под крышей. Часть крыши и террасу держали две кирпичные опоры над входом в дом. Было очевидно, что добротная постройка относится если не к прошлому веку, то к началу нынешнего.

— Это дом управляющего имением. Здесь и живёт твой покорный слуга. Я выбрал второй этаж. Хотя дома только ночую, но бывают и приятные минуты.

выйдешь на балкон — и ветки деревьев можно потрогать руками. Когда цветёт липа, дивный запах! Тут я поставил кресло-качалку, и Паша с Санькой восседают в нём летом целыми днями. Да вот и она, на балконе! Паш-у-ня! Ни за что не догадаешься, кто рядом со мной!

Но Паша, кажется, узнала Троепольского, она всплеснула руками.

— Готовь сразу обед и ужин! Через пару часиков зайдём! — распорядился Иван.

Они шли не спеша по тропинке, вдоль ряда могучих тополей. Солнце в этот день не слишком припекало, ветерок ласкал лица, и Гаврюша то и дело поднимал голову вверх, пытаясь взглядом измерить исполинов. Приходилось переступать через толстые корни, пересекающие дорожку.

— Хорошо, что сюда война не дошла. неизвестно, что стало бы с этими долгожителями, которые помнят графа Орлова, — раздумчиво сказал Иван, потом стал рассказывать эпопею возвращения сына из эвакуации.