Тайна Пристройки 3

— Разумеется, что не все в порядке! Не видите, что я умираю без сигареты, человече?

Посещение почты не дало информации, которой они еще не знали бы. Том Бауман работал в четверг, пятницу и субботу после Рождества, потом еще взял одну неделю отпуска. Он должен был явиться на работу сегодня, бго января, но все еще никто его не видел, и не имел известий от него. Он был тихим, точным и методичным человеком, который работал здесь на протяжении шести лет. Никто не знал хорошо его жену Маргарет, но при этом все знали, что она работает в Оксфорде и уделяет достаточно внимания своей одежде и внешности. В личном досье Баумана нашлись два письма, написанные им: первым было заявление о приеме на работу на Почту, а второе касалось его пенсионной страховки. Очевидно, что с течением времени каллиграфические способности Баумана немного усовершенствовались, но имелись достаточные доказательства — если их вообще кто-либо искал — что письмо, которое этим утром Маргарет вынула из своей сумки, было и правда написано ее супругом. Это смог рассказать им мистер Джийкок, услужливый и очень осведомленный начальник почты. И он не имел ничего против, чтобы один из коллег мистера Баумана съездил с полицейскими служащими в Оксфорд, и попробовал идентифицировать труп.

— Будем надеяться, что это не Том! — сказал он, когда Морс и Льюис выходили из его маленького кабинета.

— Я, правда, думаю, что вам не о чем тревожиться, сэр, — сказал Морс.

Как всегда, автомобили, двигавшиеся непосредственно за ними, сбрасывали скорость до допустимой величины; и когда полицейская машина вместе с мистером Фредериком Норисом, сортировщиком почты Ее Королевского Величества в Чиппинг-Нортоне, выехала на двухполосное шоссе после Бленхайм-Палас, сзади образовалась огромная колонна средств передвижения. Морс, который сказал Льюису, чтобы тот воспринимал вещи спокойнее, просидел молча весь обратный путь, поэтому и Льюис был молчалив. В нижнем конце Вудсток-Роуд он повернул направо в узкую улочку перед больницей Редклиф и остановился на стоянке для машин скорой помощи перед моргом, куда был перевезен обнаруженный в пристройке «Хауорда» труп. Норис вышел из машины, которая объехала его сзади.

— Вы пойдете, сэр? — спросил Льюис. Но Морс покачал головой.

Фред Норис несколько секунд стоял как вкопанный, а после — к удивлению Льюиса — медленно кивнул, причем его собственное лицо было даже бледнее, чем кожа мертвеца, покрытая синими отеками. Царило полное молчание, но когда сотрудник морга накинул обратно белое покрывало, Льюис любезно и с пониманием положил руку на плечо Нориса, а потом вывел его из мрачного здания на свежий январский воздух.

Какая-то скорая только что остановилась перед полицейской машиной, и Льюис, который договаривался с Норисом о времени оформления официальных показаний, увидел как водитель скорой медленно вышел и сказал что-то одному из носильщиков у входа для срочных случаев. Из-за отсутствия суеты Льюис предположил, что вероятно привезли какую-то капризную восьмидесятилетнюю старушку на ее регулярную еженедельную физиотерапию. Но внезапно открылись задние дверцы, и оказалось, что это тело женщины, покрытое красным одеялом; видны были только ее ноги без обуви. Льюис подошел к полицейской машине с замирающим сердцем и увидел Морса (тот был все еще в неведение относительно результатов опознания, Льюис только собирался их сообщить), который показывал ему на скорую.

— Кто она? — спросил Льюис двух санитаров, которые раскладывали носилки.

— Это вы?.. — Водитель показал пальцем на полицейскую машину.

— Главный инспектор Морс — он! Не я!

— Несчастный случай. Нашли ее…

— Сколько ей лет?

Мужчина пожал плечами:

— Может быть, около сорока?

— Знаете кто она такая?

Мужчина покачал головой.

— Никто еще не знает. Нет документов. Нет сумки.

Льюис отдернул одеяло и посмотрел на лицо женщины, а сердце его сжалось в нехорошем предчувствии — он знал, что точно такой же развязки боится и Морс.

Но водитель скорой был прав в том, что никто не знал, кем была эта женщина. Льюис тоже ее не знал. Но определено мертвая женщина в скорой не была миссис Маргарет Бауман.