Тайна притока Конды

Неопытным людям трудно представить себе, что в нетронутом, диком лесу, имея ружьё, человек может погибнуть голодной смертью. По представлению многих, тайга всегда кишит животными и птицами. Кого хочешь стреляй. Увы, бывает и не так.

Был июнь — самый пустой для таёжного охотника период, а без собаки — совсем безнадёжный. Птицы засели в гнёзда на яйца, многие из них линяли, прячась в травах. Лоси и олени ушли в непролазные чащи, скрываясь там со своей только что появившейся на свет молодёжью. Глухая, мёртвая — вот именно мёртвая — тишина заполняла урман.

Если бы жив был мой Грозный!.. О, этот пёс что-нибудь бы да разнюхал — не зверя, так птицу, не птицу, так зверюшку. Но моего верного пса не было, и я тащился вперёд один, усталый, голодный, злой — на запад, напрямик, напролом.

В первый день я прошёл километров тридцать, во второй — меньше, а в третий уже только километров двенадцать. Слабость всё сильнее сковывала тело. Нога передвигались с трудом — злым и упрямым усилием воли…

Это случилось на четвёртый день. Я проходил через красивый, чистенький, как парк, сосновый бор. Вдруг в стороне, в лощине, заросшей ельником, раздался крик дрозда.

Ох, как забилось моё сердце!.. Мясо! У меня будет кусок мяса — и, весь сжавшись, затаив дыхание, я стал подкрадываться к ельнику. Ничего не подозревавшая птица деловито трещала на дереве. Сейчас, вот сейчас трепещущий комочек мяса упадет к моим ногам.

Вот я прицелился, вот выстрелил, вот уже падает убитый дрозд. И в тот же миг с рявканьем и пышканьем из-под поваленной ели выскочила медведица и крупными скачками направилась прямо на меня…

Несостоявшийся поединок

Позднее один из егерей нашего заповедника, старый манси Николай, уверял всех, что меня спасла его молитва.

В тот час, когда я, обессиленный, еле стоящий на ногах, сжимал слабеющими руками ружьё, готовясь к поединку с медведицей, Илья Номин подходил к своей юрте. Да, он пришёл домой…

В ту ночь, как я узнал это позднее, произошло следующее. Когда я уснул, Илья, сидевший у костра, услышал, как кто-то тихонько зовёт его по имени. Он испугался и хотел разбудить меня. Но в это время он увидел за деревом человеческую фигуру. Это был шаман Езин. Номин, удивленный, подошёл к нему.

— Боги шибко сердятся, Илья, — зашептал старик. — Ты слышал — шайтан кричал?.. Да-да, это он кричал. Шайтан будет убивать того, кто ходит по святым местам. Боги позвали меня, я пришёл и принёс им жертву. Я попросил у них, чтобы шайтан не убивал тебя. Боги сказали мне: пусть манси Илья живёт. Только пусть уходит, скоро-скоро уходит…

Это он, Езин — ревнивый и упрямый хранитель шаманских тайн — всё время тайно преследовал нас. Он кричал по ночам, надеясь, что страх прогонит нас обратно. Он испортил лодку и убил собаку Номина. Всё это я узнал позднее…

В ту ночь Езин увёл Илью. Он уговорил его оставить меня в жертву шайтану. Уверен был шаман, что не выйти мне из тайги, и святое место останется по-прежнему неведомым для людей, глухим, недоступным, а воля шамана и его сила — по-прежнему священными.

Вернувшись домой, Номин лёг спать, никому не рассказав обо мне. Но его жена оказалась болтливой. И пополз по тайге слух: «Илья вернулся, а Борис остался в урмане».

Уже к вечеру на ближайшей ПОС (производственно-охотничья станция) это стало известным. Директор станции спешно выехал к юрте Номина.

— Где Борис? — спросил он у Ильи.

— Тапал (там, по ту сторону), — невозмутимо отвечал Номин.

— Где там?

— В урмане. На вершине Уха.

Он указал место в верховье реки — совсем не то, где меня оставил. Так велел Езин.

Директор ПОС немедленно послал в верховья Уха людей.

В тот день, уходя на поиски в тайгу, и молился за меня своему деревянному идолу старый манси Николай.

…А с медведицей получилось так. Когда, рассерженная внезапным шумом выстрела, она выскочила из-под ели и бросилась ко мне, я немедленно зарядил второй ствол пулей. В правом пуля сидела у меня и раньше. Зверь пробежал метров двадцать и остановился. Я прицелился, собираясь спустить курок, и тут вспомнил, что старые охотники всегда говорили мне:

— Прежде чем стрелять в медведицу, подумай.

Я вспомнил этот мудрый совет и хорошо сделал. Левый ствол моего ружья давал осечку. Подумав, я решил первый выстрел сделать именно из этого ствола: если произойдёт осечка, я не прогадаю — второй осечки этого же капсюля не будет. Если же я выстрелом из левого ствола не убью, а лишь пораню медведицу, у меня в запасе останется заряд в безотказном правом стволе. А тогда важна будет каждая доля секунды. И пусть зверь подойдёт ещё ближе. Ни в коем случае не отступать — от этого медведи лишь смелеют.

Так обдумал я своё положение. Конечно, оно заняло совсем немного времени — лишь столько, сколько нужно белке, чтобы перепрыгнуть с ветки на ветку.

Я сделал несколько шагов вперёд, стал за толстое дерево и прислонился к нему. Приготовив на всякий случай нож, я стал ждать.

Медведица пофыркала и тоже спряталась за дерево. Через минуту она вышла из-за ели, сделала несколько крупных скачков и вновь укрылась, уже за другое дерево.