Тайна проклятия

— Да нет, батюшка, всё было так же, как и когда вы пришли. — Женщина осуждающе взглянула на Сашку. — Ну только малость почище стало.

Сашка хотел позвать отца на окраину кладбища, в надежде, что там остались какие-нибудь следы пребывания секты, но в этот момент рядом с церковью затормозил председательский УАЗик. Председатель был с похмелья, о чём свидетельствовал его неизменный спутник — перегар.

— Обживаетесь, хорошее дело, — поприветствовал он священника, — а мне поспать с самого утра не дают, в пять разбудили. Девчонку, дачницу, пришлось в районную больницу отвезти. Вены себе вскрыла засранка.

— Это как же? — всплеснула руками вторая женщина.

— А хрен их знает, поутру к бабке откуда-то припёрлась, вся изрезанная, в бинтах, ну та, понятное дело, меня будить, — сплюнул со злостью председатель.

И непонятно было, что его больше всего злило — то, что его разбудили, или то, что дети пошли такие. Сашка был рад, что девочка жива, и хотел опять вставить своё слово про вчерашнее, но его опередил всё тот же председатель:

— Ада, я на обратной дороге твою внучку Дашку видел. Её пацаны на мотоциклах куда-то отвозили.

— В Москву поехала внученька на конкурс красоты, утром сегодня почтальонша телеграмму принесла из агентства модельного, — не без гордости ответила женщина, скользнув по Сашке многозначительным взглядом…

— Та, порезанная, за Дашкой всё ушивалась. Как нитка за иголкой. Её наверняка милиция захочет опросить, что произошло, ты мне адресок её московский черкани, — обеспокоился председатель.

— Не знаю, где она будет жить, — нахмурилась женщина, — сказала, напишет, когда с адресом определится.

— Я, отец Никодим, остановился, чтобы сказать, — вспомнил председатель, — мы вам там дров к избе подбросили маленько, так что заготавливайтесь к зиме потихоньку.

— Сынок, помоги мне, пока я здесь с храмом разбираюсь, — обратился с просьбой к сыну священник, — начни рубить дрова и складывать в поленницу, а я после обеда тебя сменю.

Сашке ничего не оставалось, как вернуться домой и приступить к обыденной сельской работе. Дров было немного. Куба три-четыре берёзового леса, напиленного пеньками. Выбрав самый крупный пень, Сашка закатил его во двор и уже на нём стал колоть кругляки поменьше. Топор-колун был новый, и кругляки сразу раскалывались на поленья. За физической работой Сашка начал немного успокаиваться.

«Чего в жизни не бывает! — думал парень. — Девочка жива, ну и слава Богу!» Родителей он решил не пугать этой историей, побоявшись, что его сочтут не вполне здоровым, поскольку поверить в то, что в их доме был сам Сатана, они не смогут. За спиной скрипнула дверь, из которой, привлечённая усердной работой, вышла его мать. Сашка, поставив очередной кругляк, решил показать перед матерью свою удаль и что есть силы размахнулся топором.

В тоже мгновение он почувствовал, как обух топора слетел с ручки, и одновременно с этим он услышал крик, словно от боли. Обернувшись, он увидел, что острое лезвие на излёте задело мамину руку. Первое, что он почувствовал, — это шок, затем — страх за мать. Весь бледный, он побежал на помощь, но его сознание было не здесь, не рядом с матерью. Память перенесла его назад, к проклятию ночного гостя и обещанию, что он станет убийцей своих родителей. Значит, это начинает сбываться! Его начало трясти от страха. Матушка Елена, руководившая действиями по оказанию первой медицинской помощи, видя его состояние, как могла успокаивала сына.

— Сашуль, ну ты чего? Ты ни в чём не виноват. Кто же знал, что обух плохо закреплён, — погладила она его здоровой рукой, чтобы унять нервную дрожь. — Это хорошо, что я ещё от слепящего солнца рукой загородилась, а то обух мог угодить прямо в голову! — Этим она не успокоила сына, а только усилила его уверенность в дьявольском предначертании произошедшего.

В деревне новости распространяются быстро. Прибежавший из церкви отец Никодим незамедлительно повёз мать в районную больницу. Перепуганный Сашка, оставшись один на один со своими страхами, побежал в церковь, где перед заново повешенной иконой Спаса Нерукотворного стал читать молитвы и просить у Бога заступничества. Из церкви ближе к вечеру его выгнал голод, и он прошмыгнул в хату, только для того, чтобы перекусить. Отца ещё не было, и Сашка заново вернулся в церковь, в которой ему было не так страшно и легче переносились выпавшие на его долю роковые испытания. Молясь без перерыва за маму и прося защиты от дьявольского пророчества для неё и отца, он не смог бороться с психологической усталостью и, утомлённый от всего пережитого, уснул прямо на полу в церкви.