Тайна проклятого герцога. Книга вторая. Герцогиня оттон Грэйд

Слегка повернув голову, заметила вернувшегося с зеленой бутылью принца Теодора. Одна из придворных дам кинулась к нему, что-то торопливо проговаривая. Его высочество вопросительно взглянул на меня, после на императрицу, затем развернулся и ушел, видимо, за другой бутылкой.

– Как они узнали, что вы в монастыре Девы Эсмеры? – жестко спросила ее величество.

Молчание было ей ответом.

– То есть вам неизвестно, – пришла к определенному выводу императрица.

Я же сделала вывод, что одним из «чирик» был приказ говорить правду.

– Что вы успели рассказать герцогу? – продолжила ее величество.

С откровенным изумлением понимаю, что подверглась банальному допросу. Впрочем, о банальности не было и речи – меня соизволила допрашивать особа королевской крови, и боюсь, молчание в дальнейшем не сыграло бы мне на руку.

– Чирик! – последовал злой приказ. – И искренне. Я хочу знать о ваших чувствах!

Несмотря на применяемую магию, мне не особо доверяли – и на стол легла извлеченная из потайного ящичка в столешнице небольшая малахитовая статуэтка Девы Эсмеры. Что это такое, мне было известно – определитель правды. Миниатюрный. К слову, сестры допрашивали, поставив на колени у статуи высотой в два человеческих роста, но и действенность статуэтки не вызывала сомнений – любой обман станет очевиден.

За прошедший месяц мне довелось увидеть столько лжи и притворства, что чрезмерная и не всегда уместная откровенность лорда Грэйда невольно стала импонировать, а потому я позволила себе искренне ответить:

– Я восхищаюсь его светлостью.

Миниатюрное произведение храмовного искусства осталось тусклым и безжизненным, подтверждая правдивость моих слов.

Императрица тихо выругалась, помянув невоздержанность морского дьявола. Затем последовал новый вопрос:

– Почему Грэйд женился на вас? От остальных мерзавец превосходно избавлялся.

Мне вновь пришлось задуматься о правильном подборе слов. Вспомнив, сказанное его светлостью за нашей второй совместной трапезой, честно ответила:

– Он не оставил себе выбора.

Взглянув на оставшуюся неизменной статуэтку, Кассилия кивнула и продолжила:

– Вы дали согласие на родовой брак по собственной воле?

Опасный вопрос. Крайне. И как именно следует отвечать, мне неизвестно. Лгать глупо, говорить правду не менее глупо. Пришлось несколько слукавить:

– Я полностью отдавала себе отчет о том, в какой брак вступаю.

Статуэтка осталась без изменений.

– Исчерпывающий ответ, – усмехнулась императрица.

– Ваше величество просили быть откровенной, – покорно ответила я.

Кривая усмешка.

Несколько секунд первая леди империи пристально смотрела на скульптурку, затем подняла взгляд на меня и спокойно произнесла:

– Тебя проще убить.

Пауза, испытующий взгляд на меня, медленно растягивающаяся улыбка и издевательское:

– Но это было бы слишком скучно, моя дорогая.

Холодок невольно пробежался по спине. И взгляд метнулся от пристально следящей за каждым моим жестом императрицы ко все более ярко сияющему серебряному сплаву, которым были покрыты резные решетки на окнах. И что это? Предупреждение о приближении нечисти или свидетельство вспышки гнева последнего представителя династии Грэйд? Но и нежить, и Дэсмонд далеко от дворца… Тогда на что реагирует святой сплав?! На нежить? Нет – в городе все сияет менее ярко. А подобное сияние я видела, лишь когда мы с его светлостью летали в грозу. Тогда на эмоции?! Чьи?

Взгляд метнулся к императрице, и внутренне я похолодела – Кассилия, прищурив глаза, пристально смотрела на меня. Я же… я… Внезапно вспомнила одну деталь, что никогда ранее не вызывала вопросов – император и императрица оба темноволосые, его высочество принц Генрих блондин!

– Ты побледнела, девочка, – вдруг улыбнулась ее величество.

Я ничего не знала о магии, совершенно ничего, но вдруг мне вспомнилось, что абсолютно все черные маги, что мне встречались, были темноволосы и темноглазы, у служителей церкви чаще всего цвет глаз варьировался от синего до серого и волосы имели пепельный либо каштановый оттенок, а белые маги, они, вероятно…

Догадка поразила!

Дикостью, неприличностью, каким-то внутренним противлением. И я понимала, что стоит молчать, возможно, обсудить это позже с его светлостью, возможно, похоронить в памяти, но мне не хватило выдержки. Воистину – не хватило.

И взглянув в черные глаза императрицы, я тихо спросила:

– Генрих не является сыном его величества?

Мертвенная бледность проступила даже сквозь тщательно нанесенный макияж, и Кассилия резко ответила:

– Генрих законнорожденный!

Статуэтка Девы Эсмеры засветилась зеленым, что указывало на только что произнесенную ложь.

– Дьявол! – выругалась императрица и, схватив несчастную скульптурку, швырнула ее в закрытое окно. Раздался звон…

Святой сплав засиял ярче…

Почему-то я улыбнулась. Странная реакция, странная и пугающая даже меня саму. Но не менее жутко прозвучали и следующие мои слова:

– Святой сплав, – улыбка продолжала играть на губах, – я видела подобное сияние в момент эмоционального напряжения его светлости, и мне известно, что так этот металл реагирует только на кровь Грэйдов.