Тайна пропавших картин

Но я все равно чувствовала себя безмерно виноватой перед ним – впервые за столько лет. Прижалась к нему, не в силах остановить слёзы.

– Саша, пора! – он мягко отодвинул меня и подошел к кровати, где спала дочка, осторожно приподнял Еленку, завернул в ватное одеяло…

117

…Мы не рискнули выходить через коридор. Страх быть услышанными соседями заставил нас осторожничать. Если нас начнут искать, первыми, кто будет опрошен, станут именно они. Кто знает, что последует после этого.

Город не освещался уже много лет. Поэтому шанс не быть замеченными был большим. Мы еще в комнате договорились: ни слова на улице, ни звука. Но все равно – сильно рисковали: нас мог заметить ночной патруль.

Матвей вылез первым – через окно, принял на руки Елесю, помог выбраться нам. Он пошёл вперед, неся дочку на руках. Мы бесшумно шли следом.

Когда сели в автомобиль, муж исчез в темноте. Через минут семь появился из двери дома, на крыльце. Уже по дороге объяснил, что сделал это из предосторожности. Пусть думают: он привел жену и дочь к родственникам, а сам отправился на работу. Так уже было раньше; если кто его и заметил, вряд ли удивился.

Теперь окно было закрыто изнутри… Если нас хватятся, будет загадка для «товарищей», как мы испарились из комнаты.

118

Матвей привез нас не на станцию, а на какой-то железнодорожный пункт, где стояли только товарняки. У одного из паровозов мы остановились.

Матвей передал безмятежно спавшую Еленку в руки тете, потянулся к закрытой двери и пару раз стукнул. Та тут же открылась. Тихим голосом муж произнес:

– Это я.

И тут же, подхватив Гертруду под мышки, подсадил на высокую подножку. Следом взял из тетиных рук дочку, заглянул в ее личико, легко поцеловал, прижался на мгновение щекой, а затем торопливо протянул ребенка вверх. Чьи-то руки приняли девочку. Потом последовала тетина очередь…

И вот мы остались вдвоем на платформе. В моем горле запершило, и я почувствовала, что слезы бесшумно полились по щекам. Но было так темно, наверняка Матвей этого не заметил. Что творилось в моей душе, описать трудно. Столько разных чувств смешалось воедино… Страх, тоска, беспомощность, вина… И еще что-то новое, проснувшееся во мне к Матвею – чувство неизбежности, бессилие перед разлукой. Я поняла, что впервые в жизни совсем не хочу расставаться с ним, не хочу уезжать без него!

То, о чем думала, о том и сказала:

– Матвей! Поехали с нами.