Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Лацис убедительно показал, что словарь «Птички» (а он проверил каждое слово) принадлежит Пушкину, а не Державину. Например, Державин никогда не употреблял слово «вместо» — всегда писал «наместо» (кроме пары случаев в поздних стихах 1810–1812 гг.).; Пушкин же, наоборот, пользовался только словом «вместо», а слово «наместо» использовал всего дважды — в текстах, где речь шла о XVIII веке.

Академик Я. К. Грот отметил «разительное, хотя конечно случайное сходство» «Птички» с басней Крылова и включил стихотворение в корпус державинских стихов вопреки своим строгим правилам отводить любые тексты, у которых не сохранилось ни беловика, ни черновика: он несомненно догадался, кто был автором этого четверостишия. Лацис полагал, что «Птичка» написана в Михайловском в мае или июне 1826 года, по получении книги Крылова; думаю, что раньше, в августе-сентябре 1825-го. Уверен, что стихотворение уже существовало к тому моменту, когда он стал интересоваться изданием этой книги: Пушкин только хотел сверить его с опубликованной басней. Он «упаковал» ее содержание и смысл происходившего с ним в одну строфу — но не стал бы этого делать, имея перед глазами текст Крылова: не таков был характер его поэтического вдохновения.

Однако, так или иначе, а поэт своего добился: стихотворение увидело свет, сохранилось до наших дней и теперь только ждет включения его в корпус пушкинских произведений.

Глава 4 Миф о пушкинском демоне

Человек осмеянный считает себя человеком оскорбленным.

Л. Стерн

Кто ни на что не способен, тот способен на все.

В. Лукьянов

Злословие даже без доказательств оставляет почти вечные следы.

А. Пушкин

I

В 1823 году в Одессе Пушкиным было написано стихотворение «ДЕМОН»:

В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия —
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья, —
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел —
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.

О ком и о чем это стихотворение?

Если в двух словах, это стихотворение — об отравляющем воздействии абсолютного цинизма на юношески чистое восприятие мира. Но, как справедливо заметил еще М. О. Гершензон, «Пушкин необыкновенно правдив, в самом элементарном смысле этого слова; каждый его личный стих заключает в себе автобиографическое признание совершенно реального свойства…» По этой причине (хотя в стихотворении несомненно имело место и поэтическое обобщение) первое, что приходило на ум исследователям пушкинского творчества, — это вопрос: кто же все-таки был тем «демоном», хотя бы отчасти оказавшим такое влияние на Пушкина и с такой достоверностью изображенным в стихотворении?

Первые две строки стихотворения отсылали читателей к юности поэта; там и следовало искать «адресата» — но его там не нашлось. Оказавшись в тупике, пушкинисты не нашли ничего лучше, чем назначить демоном Александра Николаевича Раевского, сына генерала Н. Н. Раевского (оба они, вместе с другим сыном, Николаем Николаевичем Раевским-младшим, были героями Отечественной войны 1812 года: именно в таком качестве их имена были при жизни Пушкина на слуху); более того, основываясь на этом стихотворении и последовательно демонизируя облик Раевского, они выдвинули предположение, что он сыграл главную и предательскую роль в истории высылки Пушкина из Одессы в Михайловское, а «завершили» свои построения утверждением, что непосредственно Раевскому адресовано и стихотворение Пушкина «КОВАРНОСТЬ», написанное (законченное?) в 1824 году, уже в Михайловском, и «итожившее» отношения между ним и Пушкиным: