Тайна распятия

По прибытии в Ершалаим царица Елена без промедления взялась за выполнение намеченного плана. Она вовсе не случайно остановилась в доме ершалаимского епископа Макария, который был знаменит нетерпимостью к языческим культам. Он видел своей прямой целью искоренить сам дух язычества и давно мечтал об уничтожении всех языческих храмов в городе. Первой жертвой должен был стать храм Венеры. Мало того, что это совершенно неуместное языческое капище находилось в самом сердце Ершалаима, так оно еще было построено на месте еврейского кладбища, о котором говорили, что как раз там и был похоронен Христос. Опираясь на поддержку царицы, храм Венеры снесли в течение считанных дней, и под ним рабочие Макария действительно обнаружили несколько гробниц в виде вырубленных в скале склепов с закрывавшимися каменными плитами входами. Одна из плит имела округлую форму и откатывалась при необходимости войти внутрь. Именно она и была тотчас же объявлена Макарием гробницей Иисуса, поскольку, как утверждал епископ, ее устройство соответствовало тому месту, что было описано святыми апостолами. Присутствовавший при раскопках историк Церкви епископ Евсевий Кесарийский пробовал было оспорить утверждение Макария, указывая на Елеонскую гору и пещеру неподалеку от этой горы как на почитаемые христианами места и призывая тщательно все исследовать. Но ершалаимский епископ, будучи твердым и непреклонным, поспешил обрадовать великолепной находкой самого императора. Тот, довольный хорошими новостями, тотчас приказал построить на месте языческого капища Храм Гроба Господнего. Позднее Евсевий все же пробовал переубедить Константина не спешить с освящением Храма ввиду недоказанности связи этого места со Спасителем, но тщетно.

Тем временем поиски святых реликвий продолжались. Вскоре среди христианского населения Ершалаима и за пределами города прокатились вести одна радостней другой. Говорили, что неподалеку от гробницы по предвидению царицы Елены была найдена заброшенная каменоломня, а в ней — три креста, из которых один оказался животворящим: возложенный на него покойник ожил. Там же обнаружились заботливо сбереженные кем-то гвозди, которыми был прибит распятый Спаситель, а также табличка, которую по приказу палачей прибили над его головой. Количество найденных реликвий множилось день ото дня, и происходящее воспринималось христианской общиной Ершалаима как настоящее чудо. На базарах и площадях шептались, что на царицу Елену, очевидно, снизошло особое благословение Господне, раз ей удалось обнаружить так много святых реликвий, и все население города начало приветствовать ее как святую. При ее содействии были заложены и другие церкви, в числе которых храм на Елеонской горе, где, как было объявлено, находилось место вознесения Иисуса Христа, и в Бейт Лехеме, на месте его рождения.

Новости из Ершалаима доходили до Византии и наполняли радостью и новой верой все земли между Иудеей и столицей империи. Повсеместно стали говорить также об исторической военной победе армии Константина над многократно превосходившей его армией Максеция у Мульвиева моста, которая случилась еще в 312 году. Эту легенду шепотом передавали из уст в уста, дивясь могуществу христианского Бога. На базарах и площадях знающие люди рассказывали, что якобы накануне той битвы наблюдалось явление в небе крестного знамения, посланного самим Господом. Особый крест «лабарум» и надпись «Сим победишь», пылавшие на небосклоне, предсказали тогда победу Константину. Воины Константина нанесли сей крест на свои щиты и бесстрашно пошли в бой. Говорили, что именно в благодарность за ту победу и издал Константин Миланский эдикт. В результате всех этих усилий число христиан множилось, что не могло не радовать императора. Ему оставалось лишь заключить государственный пакт с епископами, искоренить ересь и установить правила будущей вселенской христианской Церкви. Именно этим он и был занят поздней весной и летом 325 года от Рождества Христова.

Глава 6 Пакет из Святой земли

Сергей Михайлович Трубецкой пристально всматривался в разложенные на столе бумаги. Сейчас в них таился не только научный смысл, но и свобода, а может, и жизнь его супруги Анны Шуваловой. Из-за волнения он никак не мог сосредоточиться и ему лишь с большим трудом удалось взять себя в руки. Несколько из присланных Анной листков представляли собой фотокопии какого-то манускрипта — коптского, судя по алфавиту, а также записки, сделанные на выдранных из блокнота листках. Тут уж ошибки быть не могло — почерк был самый что ни на есть Анин. То есть никакой.

«Ей бы врачом работать с таким почерком, — бурчал про себя Трубецкой, — это было бы в самый раз. Ну где это видано, чтобы писать как курица лапой: ничего понять невозможно». Он взял лупу и стал рассматривать как копии страниц манускрипта, так и иероглифы Шуваловой буквально буква за буквой. Наконец закорючки, из которых состоял текст записок, начали складываться в слова, слова — в предложения, а те — в текст, так что становилось понятным следующее.