Тайна распятия

Из всего прочитанного Трубецкой сделал вывод, что иногда история настолько тщательно хранит свои тайны, что и двух тысяч лет, а также усилий целой армии исследователей часто оказывается недостаточно, чтобы установить истину, — касается это жизни одного, пусть и богочеловека, или целого Вселенского собора, участниками которого были сотни исторических личностей. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Он покинул библиотеку поздно вечером, одним из последних посетителей. После целого дня, проведенного взаперти, Сергей Михайлович не мог отказать себе в удовольствии пройтись до гостиницы пешком. Был теплый осенний вечер. Он вышел на пьяцца ди Сан Пьетро и окинул взглядом величественное здание собора и колоннаду. Они подсвечивались мягким, ровным светом и выглядели восхитительно. Вокруг бродили толпы туристов, и в разноязыкой, разношерстной толпе легко было затеряться. Очевидно, поэтому Трубецкой не заметил двух ребят крепкого вида, которые не спускали с него глаз. Он весьма беспечно вышел с площади и свернул на одну из боковых римских улочек, ведущих к отелю. Портфель с документами и записями был у него в руках. Уже через пару минут он оказался в полном одиночестве, лишь где-то за спиной кипела ночная жизнь туристов.

Вдруг из ближайшей подворотни выехал автомобиль, ослепил его фарами и преградил дорогу. Сергей Михайлович кинулся было назад, но двое крепких ребят, сопровождавших его от самого Ватикана, были тут как тут. Ему дали вдохнуть какой-то дряни, натянули на голову вязаную шапочку без прорезей для глаз и силой усадили в автомобиль. Сергей Михайлович потерял сознание. Все произошло так быстро и бесшумно, что никто из местных жителей ничего не заметил. Автомобиль развернулся и, мягко шурша шинами, скрылся в темноте южной ночи.

Глава 9 Символ веры

«Чем дольше я размышляю о задуманном тобой, тем больше я склоняюсь к мысли, что замысел сей превосходит все, ранее предпринятое римскими императорами. Ибо намерение об объединении христианских общин и церквей выходит за границы империи и приобретает истинно экуменический характер. Я только начинаю осознавать, как далеко вне римских колоний распространилось учение Христа, и посему, ежели говорить о всеобщем Соборе, следует звать также епископов Скифии, Армении, Персии, Боспорского царства… Да и важность такого Собора будет простираться далеко за нынешние границы государства и охватит своим влиянием множество племен и народов, о которых мы, может быть, доселе и не слыхивали…» — так или примерно так писал император Константин своей матери в Ершалаим, имея в виду подготовку к первому в истории христианства Вселенскому собору. Небольшому городку Никея, расположенному недалеко от Византии, было суждено стать местом этого исторического события.

Ибо к проблеме становления новой веры в империи Константин подошел с размахом. Будто прозрев, он вдруг увидел все свои раскинувшиеся повсеместно земли и населяющие их народы, разноголосицу существующих в империи верований, богов, культов и традиций. Не остались вне его пристального внимания и притязания иудеев на богоизбранность их народа, что, кстати, сильно его раздражало, а также фанатичная приверженность гонимых ранее христиан культу Иисуса Христа, распространившемуся опять-таки из Иудеи. Даже многолетние преследования Диоклетиана, казни, ссылки и пытки не смогли остановить последователей новой религии. Мощная объединяющая идея под протекторатом государства должна была прийти на смену этой разноголосице. Его мать, царица Елена, была права: христианство с его единым вселюбящим и милостивым Богом подходило для этой цели наилучшим образом.

Приглашения от его имени прибыть на экуменический Собор были разосланы христианским епископам во все концы восточных и западных провинций. Прогоны, почтовые лошади, пребывание в Никее — все это было предоставлено епископату и даже сопровождающим их особам империей. Еще до Собора он сделал попытку примирить враждующих между собой епископа Александрийского Александра и пресвитера Ария, которые яростно спорили о божественной сущности Христа, но безуспешно. Дело же было в том, что Арий и его сторонники отрицали изначальную божественность Христа, утверждая, что тот был лишь «превосходнейшим творением» Всевышнего, которое впоследствии подверглось обожествлению. Из отрицания божественной сути Христа вытекало, что Сын Божий не равен Отцу и, как все люди, подвержен греху и изменениям. Арий считал, что Христос «имел начало», тогда как Бог «не имеет начала», следовательно, до своего появления на свет Христос не существовал.