Тайна распятия

— Банки, — почти торжественно произнес Ковальский, — просто так никогда не банкротятся. И биржи ни с того, ни с сего никуда не падают. Поверьте, мне известно об этих ребятах не так уж и мало, поэтому я могу утверждать, что все это плановая, даже рутинная работа по легальному перекачиванию больших, очень больших денег из одних карманов в другие. Вот, например, банк с активами в сотни миллионов долларов объявляет, что он банкрот, потому что у него якобы обязательств во много раз больше, чем активов, да и кредиты невозвратные накопились, то да се… Проходит некоторое время, и какой-нибудь другой банк, у которого большое, доброе сердце, берет и тихо забирает этого «банкрота» с потрохами, и все успокаиваются. В результате эти миллионы, или даже миллиарды, преспокойно перекочевывают из одного кармана в другой. А как иначе это можно было бы сделать — враз переместить такие суммы? Наличкой? Банковский трансферт? Исключено! А так все просто и красиво, никаких тебе налогов и минимум контроля. Но вот если надо какую-нибудь собственность трансфернуть, то тут им лучший помощник — фондовая биржа. Сначала играешь на понижение, затем скупаешь акции за бесценок, потом присылаешь в облюбованную тобой компанию пару хмурых ребят с документом от регистратора, что собственник-то уже другой. — Ковальского, как это с ним иногда бывало, понесло. — Но вершина мастерства — это какой-нибудь локальный или глобальный финансовый кризис. Тут, правда, без прессы не обойтись. Одно-два громких дела о нецелевом, как у вас тут говорят, использовании средств какими-нибудь инвестиционными фондами, к примеру пенсионными, — и ага, имеете панику, падение валют, все начинают скупать доллары и фунты, закрывать заводы… А никто почему-то не задумывается над простой истиной: ведь сумма общественных богатств никуда же не делась, просто произошла переоценка единиц измерения. То есть деньги в печку никто не бросал, дома в преисподнюю не попадали, заводы и фабрики как стояли, так и стоят, люди продолжают есть, покупать вещи, дома и машины, любить, рожать. Просто надо было кому-то расчистить рынки, кому-то похоронить конкурентов, где-то поменять правительство, кого-то подсадить на иглу внешних займов. Ну несколько перераспределятся финансовые потоки, ну станет немного меньше «воздушных» или, точнее сказать, виртуальных денег, подумаешь… Так что, кому кризис, а кому отец родной.

Сергей Михайлович слушал и все больше поражался сказанному. Пусть Ковальский и не был великим экономистом, но вещи, которые он говорил, выглядели вполне логично.

— Да кто они такие, в конце-то концов? — возмущенно спросил он. — У них есть имена, фамилии, семьи, дома? Они едят? Спят? Или это какие-то полубоги?

— Не волнуйся, все у них есть, только в отличие от многих плохо воспитанных выскочек, которые лишь недавно стали миллиардерами, они могут позволить себе роскошь жить скромно. Например, я как-то случайно в Нью-Йорке встретил одного из них, так он приехал в офис на «линкольне» — модель «таункар» 1992 года выпуска. А второй мой знакомый уже чуть ли не третий год ходит в одном и том же галстуке… Так что в миру ты их можешь и не признать — им не нужны дешевая реклама и публичная демонстрация их состояний и возможностей. А у этих ребят, поверь мне, и то и другое — практически безграничны.

— Хорошо, — вмешалась Анна, — давайте вернемся к нашим проблемам, мы ведь не из тех, кому есть что терять, кроме как только друг друга. Хотелось бы услышать ваши разъяснения, Натан, что же все-таки от нас хотели эти «мировые правители»?