Тайна рейса МН-17

— Вот видишь, ты не можешь донести свое желание. Оно слабо. Успокойся. Одни художники пишут яркие картины, а графики пользуются лишь черными или серыми красками или чернилами. И они тоже художники. При чем цвет, если главное — мастерство? Будь художником и ощущай это. Будь большим художником и наслаждайся этим.

Саманта подарила ему ощущение праздника, или это ощущение вызвано обстоятельствами? Или он сам обнаружил, что может наслаждаться жизнью, может видеть праздник в жизни, как художник видит чистые и яркие цвета в скучной картине осени?

Но вторая часть его сознания, оставленная им без внимания, стала требовать возврата к той жизни, которая была свойственна ему. И в этой жизни работа доминировала над всем. Содержание работы не позволяло радоваться. Может быть, подсознательно его мозг не воспринимал радость, запрещая ее, чтобы не было внутреннего конфликта между собственной радостью и болью, определяемой им для многих неизвестных ему людей? Существование в устойчивой серой среде устраняло вероятность цветового конфликта, нервного срыва. Любой намек нервного срыва для него означал конец. Его заказчики спали спокойно, пока он жил в своей надежной серой клетке. Любое отклонение, которое они постоянно контролировали, означал заказ на его устранение.

И это правило игры было одобрено всеми сторонами.

Полковник спустился на кухню, открыл бутылку пива и удобно расположился в кресле. Он молча пил пиво. Воспоминания о Саманте окончательно победили желание работать. Полковник посмотрел на часы, закрыл глаза, погружаясь в мечты, и окончательно решил, что все может подождать до завтра.

Фейк, 17 января 2015 года

День не заладился. Проснувшись, Полковник почувствовал, что этот день не его, не его удачи. Утром в ванной Полковник потерпел полное фиаско: оступился, но с трудом удержал равновесие и порезал лицо, когда брился. В довершение всего позвонила бывшая жена. Завершив с ней разговор, он не понял, почему она позвонила. Хотя все было ясно — она пристально наблюдала за тем, как налаживаются его отношения с сыном, что вызывало у нее ревность, и сегодня эта ревность обрушилась на Полковника раздражением. Она, воспитывая сына, пыталась монополизировать его любовь, не понимая, что ее эгоизм либо убьет в мальчике мужчину, либо потом он будет ненавидеть женщин. Робкие попытки, вызванные занятостью на работе и боязнью лишиться свиданий, уберечь сына от чрезмерной любви матери не могли серьезно изменить ситуацию. Лишь в последний год произошел существенный сдвиг, и Пол, лишенный долгое время тесного общения с отцом, стал искать встреч с ним, восторгаясь его эрудицией, умением логически мыслить и выдержкой. Компенсируя утраченное внимание, отец не пытался противопоставлять себя матери, он просто общался, давая сыну духовную защиту. Материнский эгоизм почувствовал происходящие в Поле изменения и попытался воспрепятствовать, но процесс пошел, а Пол был уже достаточно взрослым, чтобы безропотно исполнять ее капризы. Естественно, что Полковник в глазах бывшей супруги приобретал статус нежелательного элемента, но его материальное состояние, которого она не знала, но предполагала достаточно крепким, не позволяло ей принимать решительные меры, чтобы существенно ограничить общение Пола с отцом.

Очевидно, что Пол в несколько восторженных тонах рассказал о Рождестве, проведенное у отца вместе с Александрой. Возможно, упомянул Саманту, что также могло вызвать приступ ревности. С трудом выждав почти две недели, она не удержалась и позвонила, чтобы излить всю накопившую в ней желчь.

Расстроенный Полковник сидел на диване и думал о том, что внутренний мир человека порой оказывается куда сложнее, чем огромный внешний мир. Просчитывая различные связи, выстраивая последовательные цепочки событий сотен и тысяч людей, он не мог предугадать реакцию бывшей супруги на простые события. Он понимал, что все его проекты строятся на жесткой логике, но в логике бывшей супруги с годами появились элементы, трудно поддающиеся предопределению и сводящиеся к принципу «лишь бы нагадить». Предвидеть способ реализации этого принципа, подверженного алогичной природе с импульсивным выходом, было невозможно рациональному мышлению Полковника.

Огорченный полковник пытался понять, в чем она его обвиняла. У него не было никакого желания смотреть телевизор или всматриваться в монитор компьютера. Он тупо смотрел на стену, и его мысли погрузились в круговорот, из которого не было выхода. Последовательно всплывали картины совместной жизни, в которых он пытался разобраться. Но все знакомо, все выводы давно сделаны, и ничего нового для себя он не мог выявить.