Тайна Ретта Батлера

— Если ты еще хоть раз скажешь мне об этом, то можешь сама догадаться, что я решусь сделать.

Мамушка испуганно замолчала. Нет, она не то, чтобы испугалась угрозы своей госпожи, да к тому же еще не высказанной, она поняла, что своими разговорами только навредит.

— Хорошо, — сказала Мамушка, — если вы так хотите, я замолчу, но только потом не обижайтесь, если мистер О’Хара начнет относиться к вам прохладно. Ведь я же вижу, он сейчас в вас души не чает.

Эллен зло посмотрела на свою служанку, а такое случалось нечасто.

— Молчу, милая, — и Мамушка вновь принялась распускать шнуровку на корсете своей госпожи.

Джеральду часто доводилось по делам выезжать из поместья то в Савану, то в соседние имения. Иногда он целыми неделями не появлялся дома и никогда Джеральд не говорил на сколько времени он уезжает.

Он несколько раз предлагал своей жене съездить в Савану, повидать родных, но та каждый раз упрямо отвечала отказом. Ей не хотелось возвращаться в свое прошлое. Ведь здесь, в Таре, она была полновластной хозяйкой, все почитали ее и беспрекословно слушались.

А там, дома, увидев родных, Эллен боялась, что вновь почувствует себя маленькой девочкой, которой можно что-то запрещать, а можно и разрешить, но самую малость, так, чтобы она не отбилась от рук.

Теперь Эллен ни за что бы не променяла свободу поступков на самое чудесное общество, которое только собиралось в доме ее отца.

И вот, в один из прекрасных июльских дней Джеральд О’Хара вновь засобирался в Савану. Его звали туда дела, нужно было заключать новые контракты на отправку хлопка в Европу, ведь на складах его поместья еще осталось приличное количество тюков от прошлого урожая.

А теперь Джеральд опасался, что из-за хорошего урожая в конце лета, цены на хлопок упадут.

Он как всегда отправился в путь вместе со своим лакеем Порком.

В душе Эллен радовалась его отъезду. Она понимала, что на неделю, а то и больше ее ночной покой никто не станет прерывать.

Мамушка укоризненно покачала головой, глядя на сияющее от счастья лицо своей хозяйки.

— Милая, сейчас плакать было надо, ведь муж уезжает надолго, а мужчины без женщин не обходятся.

Эллен вспыхнула.

— Что ты такое говоришь, Мамушка?

— Вы слишком радуетесь, милая, а этого нельзя показывать.

Эллен, вспыхнув, оттолкнула от себя служанку и выбежала на крыльцо дома. Ей не терпелось побыть одной, ее раздражали сейчас все: и Мамушка, и расторопная кухарка, спросившая у нее о том, что нужно готовить на завтрак и на обед.

Эллен, никого не слушая, двинулась по склону холма к небольшой ложбине, в которой одиноко стояло пять пчелиных ульев. Это, как считала Эллен, была очередная блажь Джеральда. Ему захотелось иметь в поместье свой мед.

Женщина долго брела, почти по колено утопая в густой, немного пересохшей траве.

Чтобы было легче идти, Эллен немного приподняла подол платья, не очень-то заботясь о том, видны ее колени из-под оборки или нет. Ведь все равно рядом никого не было, и вид ее белоснежных колен никого не мог смутить.

Она села на траву на лужайке. Вокруг нее слышался гул пчел, и Эллен, обычно боявшаяся этих насекомых, почему-то почувствовала себя здесь очень уютно и спокойно. Она смотрела на поля, раскинувшиеся почти до самых холмов, от которых их отделяла лишь полоска блестящего русла реки.

На плантациях копошились маленькие фигурки рабов, между полями двигалась телега, запряженная парой коней.

И вдруг Эллен услышала рядом легкий стук, словно бы кто-то стучал в дверь. Это было так некстати, так непонятно, что Эллен с удивлением осмотрелась, откуда же исходит этот звук.

И вдруг она увидела дрозда-пересмешника, сидевшего на полке улья перед самой щелью летка.

Эллен было видно, что дрозд-пересмешник затеял что-то недоброе. Она еще не могла понять, что происходит, но сам вид птицы, стучащей клювом в улей, насторожил ее. Было ясно, что птица хочет раздобыть себе что-нибудь на обед и поэтому постукивает своим маленьким острым клювом.

Было уже довольно поздно, солнце стояло низко над самыми холмами и вскоре всю Тару должны были обволочь сумерки. Пчелы больше не вылетали из летка. Они, как знала Эллен, готовились ко сну.

«Совсем как люди, — подумала Эллен, — но их не пугает темнота».

И она представила себе, как в темном улье висят пчелы. Косой луч света, падал из летка внутрь колоды. И ничто не нарушает строгого, раз и навсегда заведенного в улье порядка. Одни пчелы распределяют еду, другие собирают нектар и амброзию. Без конца происходит возня и ссоры из-за места, ведь удобства должны распределяться равномерно.

«Но зачем же стучит дрозд-пересмешник?» — подумала Эллен, когда до ее ушей долетел тихий стук.

Птица барабанила равномерно и настойчиво и было понятно, что она знает, что ей надо, наверное, не раз она проделывала эту процедуру.

И Эллен стала вновь представлять себе, что же творится в улье.