Тайна рукописи

Я была удивлена, заметив, что Бэрронсу тут так же неуютно, как и мне, и это меня не на шутку взволновало. Ничто не могло обеспокоить Иерихона Бэрронса, однако я четко видела, как напряглось его тело, как застыли черты лица, а вокруг глаз и рта обозначились морщинки. Недавняя игривость слетела с него в один миг. Он снова был подтянут, напряжен и сосредоточен, казалось даже, что его смуглая кожа необычно побледнела. Бэрронс был выше О'Банниона на несколько сантиметров и гораздо крепче, однако обычная жизненная сила, которую Иерихон всегда излучал, в этот момент словно... поблекла, и у меня возникло внезапное ощущение того, что девяносто процентов Иерихона Бэрронса отсутствуют здесь и сейчас, чрезвычайно занятые чем-то другим, и лишь десять процентов находятся в этой комнате, уделяя внимание нашему гостеприимному хозяину.

– Прекрасная женщина, Иерихон, – заметил О'Баннион, поворачиваясь – как я и боялась – в мою сторону. И, чего я тоже опасалась, я вспыхнула. Боксер шагнул ближе, обошел меня, оглядел со всех сторон, и в его глотке возник хриплый, одобрительный звук.

– Привлекательна, не правда ли? – ответил Бэрронс.

– Не ирландка, – заключил О'Баннион.

– Американка.

– Католичка?

– Протестантка, – сказал Бэрронс.

Я не опровергла его молниеносно придуманную ложь.

– Как жаль. – Внимание Роки снова переключилось на Бэрронса, и я наконец-то смогла свободно вздохнуть. – Рад видеть тебя, Иерихон. Если ты услышишь что-то по поводу решения моих проблем с доками...

– Я буду на связи, – ответил Бэрронс.

– Он тебе нравится, – сказала я позже, когда мы пробирались назад по практически пустым в три часа ночи улицам к центру Дублина. Информация, которой Бэрронс поделился с О'Баннионом, была вполне подходящей – он назвал нескольких членов местных банд, которые активно мешали ирландцу в его делах.

– Нет, мисс Лейн, – ответил Бэрронс.

– Ладно, может это и не симпатия, – согласилась я, – а уважение. Ты уважаешь О'Банниона.

Бэрронс снова покачал головой.

– Так что тогда?

Бэрронс относился к Роки О'Банниону со странной степенью уважения, чего он явно не демонстрировал в отношении остальных, и я хотела знать почему.

Он минутку поразмыслил.

– Если бы я оказался в горах Афганистана и мне предложили на выбор человека, который будет сражаться за меня голыми руками, или гору совершеннейшего оружия, я выбрал бы О'Банниона. Я не испытываю к нему ни симпатии, ни уважения, я лишь принимаю его таким, какой он есть.

Несколько кварталов мы прошли в тишине.

Я была рада тому, что сменила те стилеты, на которых ходила ночью, на нормальную обувь. Когда мы уехали от О'Банниона, Бэрронс домчал нас до книжного магазина, где потребовал полный отчет о том, что я почуяла. Когда я все рассказала, он оставил меня в одиночестве и отправился куда-то «на проверку и оценку некоторых узлов канализационной системы города», по его словам.

За время его отсутствия я успела подняться наверх и переодеться. Для этой прогулки я могла выбрать одежду сама: ползание по канализации требует чего-то старого, грязного и ненужного.

Мы вернулись в окрестности паба и ресторана О'Банниона на темном, лишенном особых примет «седане», которого я раньше не замечала в недрах невероятного гаража Бэрронса, оставили автомобиль у обочины в нескольких кварталах от нужного нам места и дальше отправились пешком.

– Постойте здесь минутку. – Положив руку мне на плечо, Бэрронс остановил меня у края тротуара, а потом направился на середину улицы. Иерихон снова был в обычном своем состоянии, занимая больше места, чем ему положено. Он тоже переоделся – в линялые джинсы, черную футболку и поношенные темные ботинки. Я никогда не видела его в чем-то настолько... плебейском, с его точки зрения, и крупное, мускулистое тело, которое обтягивали эти вещи, можно было назвать непревзойденным, если вы, конечно, предпочитаете именно такой тип мужчин. Я, слава Богу, не предпочитала. К тому же любоваться Иерихоном Бэрронсом – это все равно что смотреть на сильную, гордую черную пантеру, испачкавшую морду в крови и зачем-то натянувшую на себя одежду. В общем, очень странно он выглядел.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала я, когда он, сгорбившись и напрягая бицепсы, поднял канализационный люк, сдвинул его в сторону и поманил меня к себе.

– А как еще вы намеревались попасть в канализационную систему, мисс Лейн? – нетерпеливо спросил Бэрронс.

– Никак не собиралась. Должно быть, я очень удачно избегала этой мысли. – Я подошла к нему. – А ты уверен, что здесь нигде нет лестницы, ведущей туда, куда мы собрались?

Он пожал плечами.

– Лестница есть. Однако она не является лучшей точкой доступа.

Затем Иерихон взглянул на небо.

– Нам нужно успеть туда и обратно как можно быстрее, мисс Лейн.

Это я понимала. Очень скоро наступит утро, с самого рассвета улицы Дублина начнут заполняться людьми. Будет довольно неприятно поднимать головой крышку люка прямо на виду у пешеходов, а еще хуже – в считанных сантиметрах от бампера едущего на нас автомобиля.

Я стояла посреди улицы над открытой дырой и смотрела в темноту.

– Крысы? – грустно поинтересовалась я.