Тайна рукописного Корана

Слепой Ливинд лежал на тахте у себя на балконе и тоже думал о том, что, видать, судьба ниспослала ему совсем не простую книгу, — а то, что люди искали именно его книгу, не вызывало у старика никакого сомнения, — и потому, надо полагать, ищут его коран, что уж очень мудростей в нем много. Вон уж сколько дней Ника-Шапи читает, а мудрости в книге все не иссякают. Сколько в ней житейских наставлений, необходимых для человека, не лишенного разума и способного взять то, что дает ему книга. «Лучший памятник отцу — его сын, — вспомнилось Ливинду изречение из книги, — но это не значит, что сын не должен заботиться о доброй памяти отца». «А есть ведь сыновья, — подумал слепой Ливинд, — которые, если б знали, что отца постигнет нежданно скорая смерть, променяли бы его на кисет махорки… Чего только в жизни не бывает…»

Много, очень много мудростей в книге с медной застежкой. «Если ты вернулся в аул из дальней поездки, — сказано в книге, — можешь, и за это никто тебя не осудит, не являться туда, где была радость рождения сына, радость свадьбы или суннат — праздник обрезания. Но явиться со словами сочувствия в дом, где прошлась своим черным крылом смерть или хвороба тяжкая кого одолела, — твой человеческий долг. В этом твое лицо. Ибо, запомни, есть сакли, где ни разу не гремела свадьба, но нет такой сакли, куда хотя бы единожды не заглядывало горе горькое».

Вспомнились слепому Ливинду и такие слова: «Ссориться или попросту пререкаться с женой недостойно носящего папаху. Но если все же случится, что трудно тебе будет избежать ссоры, и тогда сдержи себя: выйди к друзьям, отвлекись. А вернувшись в дом, не вспоминай о причине ссоры. Жена поймет и оценит твою сдержанность и впредь постарается не досаждать тебе…»

Чем больше вспоминал слепой Ливинд мудростей из корана, тем горше делалась досада на то, что жизнь вынуждает его расстаться с такой книгой. Ну, а о том, что добрая эта книга может принести в его саклю горе и несчастье, Ливинд и помыслить не мог…

Неожиданный шум отвлек слепца от размышлений. На балкон поднялись Ника-Шапи и те двое, что прибыли за кораном. Это, понятно, были Аждар и Мирза, получившие от хозяина своего, Исмаила, двадцать пять овец на выкуп за коран и решившие десяток из них утаить для себя. Именно потому-то им особенно не терпелось найти злополучный коран с медной застежкой.

Ника-Шапи объяснил слепому Ливинду, кого и зачем он к нему привел, на что удивленный старик сказал:

— Так я же отправил к вам свою дочь с этой книгой!..

— Не было ее там, — развел руками Ника-Шапи, — я искал ее, даже по имени кликал, не отозвалась. А мне сдается, что эти люди ищут именно твою книгу…

— Откуда она к вам попала, почтенный?.. — спросил Аждар, взяв при этом с блюда сразу четыре ореха и раздавив их в ладонях без особого усилия.

— Явился мне как-то ночью ангел и оставил в моем доме эту мудрейшую из книг, — ответил слепой Ливинд.

— И что он при этом сказал?

— Ничего.

— Странное дело. Явился, принес коран и, ничего не сказав, скрылся?.. А когда же это было?

— В ту ночь, наутро после которой у старой башни нашли убитых, — ответил за Ливинда Ника-Шапи.

Аждар с усмешкой тронул локтем в бок Мирзу, видишь, мол, как все получается.

— Муумина, наверно, вот-вот вернется, — сказал Ливинд, — возьмете тогда книгу и дадите мне обещанных овец, на том и разойдемся. А сейчас пока присаживайтесь, угощайтесь грушами и орехами. Дочка сама их в лесу собирала.

— Книгу мы у вас возьмем, почтенный, а овец вы не получите! — проговорил, как отрубил, Аждар.

— Это почему же? — встревожился Ливинд. — Как же так, вы ведь объявили через глашатая при всем народе? За что такая несправедливость? У мужчины двух слов не должно быть. Честность превыше всего.

— А разве это честно — выдумывать всякие небылицы? Ангел, видите ли, принес ему коран. Присвоил ты, старик, чужую вещь, и все тут!

— Моя это книга, не чужая! — взмолился слепец, ругая себя в душе за то, что придумал сказку про ангела.

— Не твоя, а наша! Это на нас в ту ночь налетели бандиты у старой башни. Мы едва спаслись от них, а коран выронили. Там он и остался, у разрытой ямы, — на ходу придумал Аждар и, похлопав Мирзу по плечу, добавил: — Вот и свидетель мой. А у тебя есть свидетель? Кто видел твоего ангела?

— Никто… — растерянно промолвил слепой Ливинд.

— То-то же! Благодари лучше аллаха, слепец, что мы не ославим тебя вором перед всем народом.

— Это клевета! Никакой я не вор. За всю свою жизнь к чужому пальцем не прикоснулся. Ника-Шапи подтвердит, что я говорю истинную правду!..

В то самое время не подозревающая о незваных гостях Муумина взбежала по лестнице, неся в руках плетеную корзиночку, полную ежевики, собранной с придорожных кустов.

Увидев ненавистные лица, Муумина отпрянула. Не меньше удивились и пришельцы, узнав в ней ту самую девушку, которую они тогда упустили у речки в камнях. И Аждар и Мирза — оба подошли к ней.

— Где книга? — жестко бросил Аждар.

— Какая книга? Я ничего не знаю! — на лице девушки было написано вполне искреннее недоумение.