Тайна Санкт-Петербурга. Сенсационное открытие возникновения города. К 300-летию основания

Символом Египта является Большой Сфинкс. Наиболее правдоподобное астрономическое прочтение смысла этого символа дано в работах [94, 95, 100]: в эру Льва (в день весеннего равноденствия 10 500 года до нашей эры) Сфинкс, находящийся на отметке 29°59'58'' северной широты, наблюдал восход солнца в созвездии Льва, при этом за спиной Большого Сфинкса находилось созвездие Водолея, а небесная река Млечный Путь совпала на южном горизонте для наблюдателя, стоящего на площадке Мемфисского некрополя, со священной рекой Древнего Египта Нилом. Абсолютно несущественно, когда именно построен сам Сфинкс. Важно, что такая монументальная «запись» оставлена строителями Мемфисского некрополя потомкам.

Элементарные знания в области астрономии позволяют утверждать, что в тот год, когда состоится ближайшее во времени новое совмещение на горизонте полосы звезд галактики Млечный Путь с водным потоком реки Нил, Сфинкс будет видеть перед собой уже созвездие Водолея. Знак Водолея традиционно ассоциируется с Россией (согласно уже не астрономии, а астрологии; одним из объяснений этому является уже описанная в настоящей книге концепция календаря горы (Су)Меру).

Если бы Петр I действительно знал хоть что-то о Мистерии богини Исиды, он обязательно захотел бы построить в окрестности основанной им столицы России — страны Водолея — что-то напоминающее Мемфисский некрополь. Только вместо Большого Льва-Сфинкса на площадке этого нового языческого святилища должен был бы быть воздвигнут Водолей-Сфинкс. Строительство Большого Водолея в окрестностях Санкт-Петербурга — это не просто красивая идея, а принципиальнейшая, наполненная большим символическим смыслом для посвященных в тайну, для мистов акция. Не обнаружь мы Большого Водолея на 60-й широте, концепция Великой Мистерии очень поблекла бы. Но, слава богам, Водолей, причем очень осязаемый и конкретный, северную столицу России действительно украшает.

Во дворце — летней резиденции. Петра I под Санкт-Петербургом (на юго-западе от города) — в Петродворце по воле и при личном участии царя создана крупнейшая в мире система фонтанов и водных каскадов, строительство которой продолжалось и после смерти инициатора строительства. В 1800–1802 годах композиционное решение водной «Мекки» становится целостным и законченным: открывается фонтан «Самсон, раздирающий пасть льва» (проект М. И. Козловского).

Фонтаны строятся не в Москве, не на юге, а именно на севере страны — под Санкт-Петербургом, и это несмотря на то, что им суждено большую часть года «спать» из-за морозов. Главный, центральный элемент водного комплекса представляет из себя одновременно и Водолея, в буквальном, прямом смысле льющего воду, очень похожего на изображения древних (на античных астрономических картах), и библейского героя Самсона, побеждающего льва. Именно льва, а не, допустим, медведя, что было бы естественно для России, или, например, барса. Автор идеи Водолея-Самсона (был ли это лично Петр I или кто-то иной, доподлинно неизвестно) явно думал о египетском Льве-Сфинксе. Самсон — библейский герой. Он был сильным и смелым воином, справедливым человеком. Одним из его подвигов была борьба без оружия со львом. Погиб он, обрушив опорные столбы здания и похоронив под обломками вместе с собой большое число врагов своей Родины.

Конечно, существует простое объяснение, почему авторы скульптуры использовали образ Самсона. Это символ победы войск Петра I над «шведским львом», одержанной в сражении под Полтавой в день Святого Самсона в 1709 году. И все же, проводя логическую связь между Мемфисским Сфинксом, эрами Льва и Водолея, нельзя отрицать мистический смысл выбора из множества героев и сюжетов именно атлета, борющегося со львом. Менее очевиден тайный смысл, так сказать, второго уровня сложности.

В Ветхом Завете говорится, что перед рождением Самсона к его будущей матери, которая была неплодна и не рожала, а затем и к отцу явился Ангел Господень и сказал, что она зачнет и родит сына и младенец от самого чрева до смерти будет назорий Божий. Не является ли этот важный факт возможным указанием на то, что царь Петр I и его наследники на русском престоле руководствовались в строительстве Санкт-Петербурга и окружающих его дворцов и парков неким высшим предначертанием, которое когда-то было сообщено царю? Кто именно рассказал будущему императору о возложенной на него историей высокой миссии, мы, конечно, никогда не узнаем.

Для Петра I строительство Петродворца значило не меньше, чем появление на карте России самого Санкт-Петербурга [1]: «Петергоф в Походном журнале Петра I упоминается уже в сентябре 1705 года.

…Годом основания Петергофа принято считать 1714-й, когда на берегу залива царь заложил так называемые Малые палаты, или Монплезир, хотя задолго до этого в одном из документов того времени появилось сообщение, что „26 мая 1710 года царское величество изволило рассматривать место сада и плотины грота и фонтанов Петергофскому строению“.

Речь шла о будущем Петергофе, парадной загородной резиденции».