Тайна Санта-Виттории

И он стремглав бросился куда-то. Выскочив на площадь, он все так же бегом пересек ее, кинулся к колокольне, и, когда дверь не сразу отворилась, он в своем неистовстве оторвал от нее старую металлическую ручку и только потом догадался отодвинуть щеколду. Он принялся шарить в темноте и, нащупав грязную пеньковую веревку, со всей мочи дернул за нее и продолжал дергать и дергать словно одержимый. Колокол звонил глухо, тоскливо.

— Черт бы побрал этот никудышный колокол! — крикнул Бомболини. — Черт бы побрал меня вместе с этим никудышным колоколом!

Но удары колокола все же разносились за пределы площади, и люди услышали их и затеплили свои масляные светильники и сальные свечи и стали подниматься с постелей, хотя до рассвета оставалось еще часа два и площадь была погружена во мрак.

Часов у Бомболини не было.

— Который час? — крикнул он тому, кто первый по явился на площади. — Который час? Скажи мне, который час?

Наконец пришел кто-то с часами, и все сгрудились вокруг него, а он поднял часы повыше, чтобы свет луны упал на циферблат. Было два часа утра. Все смотрели на Бомболини, а он подсчитывал. Часы он откладывал на пальцах, а для отсчета суток сжимал кулак. Он проделал это несколько раз подряд, чтобы не вышло ошибки.

— Тридцать девять часов, — объявил он. — Немцы придут сюда через тридцать девять часов.

Часть четвертая Вино

В то утро, задолго до того, как солнце пришло в Санта-Витторию, хотя городские петухи уже перекликались, словно советовались, как бы побыстрее приблизить рассвет, Народную площадь уже невозможно было пересечь по прямой.

Все обитатели Санта-Виттории, которые могли передвигать ногами, все мужчины, и все женщины, и все дети были на площади. Все повозки, какие есть в Санта-Виттории, были на площади. Все, что можно тащить или толкать, все, что имело колеса, было на площади. Все животные, на которых можно погрузить хотя бы одну бутыль с вином, были на площади. Все ослы, и все мулы, и все волы Санта-Виттории были на площади.

Когда Бомболини и члены Большого Совета вышли из Дворца Народа на площадь, им пришлось пробираться и протискиваться среди заполнивших ее людей, а потом и просто расталкивать их, чтобы добраться до фонтана Писающей Черепахи и оттуда, по Корсо Кавур, к объекту обследования.

Каждому хотелось что-то сказать Бомболини, дотронуться До него, похлопать его по спине. Какая-то женщина схватила его за локоть.

— Вот что я хочу сказать тебе, Итало. Великий ты человек! — выкрикнула она и поцеловала его в губы, а муж стоял Рядом и одобрительно улыбался.

И такой же подъем был у всех, кто толпился на Народной площади. Мэру не хотелось улыбаться — ему хотелось всем своим видом дать людям почувствовать, какой это важный день и как важно то, что им предстоит совершить. Но когда люди приветствовали его и благословляли, улыбка невольно расползалась по его лицу, и он уже не мог ее согнать. Мэр и члены Большого Совета обходили большие плетеные корзины для винограда, которые народ принес на площадь, шли мимо женщин с широкогорлыми кувшинами для воды, куда можно засунуть бутылки, перешагивали через бадьи, лохани и корзины для белья, расставленные на мостовой. Возле фонтана Пьетро Пьетросанто в качестве главнокомандующего руководил распределением сил на площади, выкрикивая слова команды.

— Собраться всем с коромыслами у фонтана! — кричал он.

— Коромысла, коромысла!.. — прокатилось по площади, и обладатели коромысел двинулись со всех сторон, расталкивая людей и прокладывая себе путь к фонтану.

— Наведешь ты тут наконец порядок или нет?! — крикнул, обращаясь к Пьетро, Бомболини.

— Конечно, наведу, — сказал Пьетро. — Я все-таки соображаю, что делаю.

И в самом деле, во всей этой' толкотне, криках и перемещениях был свой смысл и порядок, хотя это и трудно было обнаружить, как трудно чужеземцу, если ему доведется наблюдать здесь сбор урожая, увидеть во всем этом хаосе скрытую и весьма сложную логику, которая понятна лишь тому, кто собирает виноград. Так, например, все молодые и сильные мужчины уже были выстроены в ряд, с тем чтобы, когда настанет время, взять бутылки и нести их вниз, в Римские погреба; они должны были пойти первыми, потому что могли сделать больше остальных.

— Когда вы там, внизу, будете готовы, — крикнул Пьетросанто, — я буду готов здесь, наверху!

Как только Бомболини и его свита достигли Корсо Кавур и двинулись вниз по улице, молодежь принялась скандировать: «По-шли, по-шли, по-шли, по-шли…», прихлопывая в такт руками; крики эти сопровождали Бомболини, точно какой-то гигант орал вслед ему в трубу. У Толстых ворот Бомболини и его спутники остановились.

174

Где же, черт бы его побрал, этот Полента? — спросил Бомболини. — Нельзя ведь без священника.

Они постояли немного и вскоре увидели, как Полента выбежал из переулка на Корсо, — серебряный крест его вздымался и опускался над головами людей, преклонявших на его пути колена.

— Вы уж на меня не сердитесь. Все сегодня хотят получить благословение, — сказал падре Полента.

— Сегодня на это нет времени, — сказал Бомболини.