Мужчины браво ввалились внутрь с центрального входа и очень удивились
Логово представляло собой столовую, где возле столов толпились жуткие мутанты, ранее бывших женщинами, что было очевидно, из-за свисающих на животы грудей, а за прилавком раздачи стояла четырёхметровая бабища с жучиным яйцекладом, растущим сзади и бывшим едва ли не больше бабищи.
— Лёня, рамштайн! — скомандовал Аркадий и Пятница достал из рюкзака магнитофон, вставил диск, включил трек и запрыгнул на ближайший стол со стойкой с физраствором пока играло вступление.
— Getadelt wird wer Schmerzen kennt. — зомби скорчил суровую рожу и подпевал под фонограмму.
— Vom Feuer das die Haut verbrennt. — прифигевшие мутанты прислушивались к песне.
— Ich werf ein Licht. — неожиданным концертом заинтересовалась матка.
— In mein Gesicht. — на пару с Тилем, пропел Аркадий.
— Ein heisser Schrei. — подхватил Семёныч.
— Feuer frei! — в столовой начался адЪ. Матка вспыхнула гигантским факелом и оглушительно завизжала.-
— Bang, Bang. — на пол рухнули два тела, одно принадлежало электрику, его оглушило воплем, а второе охраннику, он свалился с магическим истощением. Вокруг бесновались твари, но на людей не нападали, Мать их выдрессировала на абсолютное подчинение, что компенсировалось полной безынициативностью. Отдать приказ было некому, матка сгорела практически полностью. Магнитофон затих с нечленораздельным звуком, а зоми-слуга швырнул «микрофон» в толпу. Ни в кого не попал, что характерно.
Аркадий тяжело приподнялся и потыкал пальцем в Пашу.
— Ты там живой? Мегумин, несчастный. Нам ещё этих добивать. — голос парня был хриплым и тихим, но Семёныч услышал.
— Всё, кина не будет. Мана кончилась. — не очень бодро ответил он напарнику. А тем временем, толпа начала приходить в себя. Монстры дружно повернулись к людям и зарычали.
— Беги Пятница, беги. — сказал Аркадий и от натуги потерял сознание. А слуга побежал. И монстры тоже побежали. За маленьким зомби, который размахивал плакатиком, что он поддерживает феминизм. К его сожалению, мутанты читать не умели, и плакатик не оценили. Вернее оценили, но по своему.
После третьего круга, монстры начали уставать и слегка замедлились. После пятого, перешли на шаг. После восьмого повалились на пол, отдышаться. Пятница бегал вокруг них, размахивал палкой — плакатик пострадал в неравной борьбе за права и свободы мутантов, когда слуга решил подбадривать физкульт-команду тычками чуть ниже спины.
— Побегали и хватит. — Семёныч с трудом поднялся, вытянул меч у блондина из ножен и принялся усекать супостатов.
— Эх, размахнись рука, раззудись плечо. — приговаривал качок, отрубая головы вяло шевелящимся телам.
— Не порвись порты, завяжись пупок. — подначил товарища очнувшийся Аркадий. Он отобрал у зомби палку, которая сейчас больше походила на кол и присоединился к геноциду исчезающего вида. Пару раз их едва не сцапали, но электрик обошёлся порванными джинсами — протез героически выдержал удар когтей, а Паша успел отскочить. В конце осталась только обгорелая туша матки. Она не шевелилась, но, очевидно, была жива.
— Избушка, избушка, повернись к лесу передом, а ко мне задом и немного наклонись. — электрик стоял возле яйцеклада, сейчас напоминающего сгоревшую маршрутку. С пассажирами.
— Аркадич, сам полезешь? — спросил Семёныч, проблевавшись. — Может не надо?
— Надо Паша, надо. — блондин забрал палаш и полез в вонючее нутро. Яйцеклад шатало, по мере продвижения парня. В один момент вся туша содрогнулась, треснула, выпустив наружу матерящегося электрика, и пришло системное уведомление.
На пол рухнул большой сундук. Внутри обнаружился Нагрудник Титана — очень похожий на лорику мускулату и Посох Ифрита — тонкий лом чуть длиннее метра со вставленными светодиодами красного цвета, что стали переливаться как гирлянда, едва его поднял Паша.