Тайна сибирских орденов

Дня через 3—4 после сформирования отряда, т. е. в начале декабря, мы на лошадях выехали из Тюмени по направлению Тобольск — Самаро­во (я и еще один товарищ назначены квартирьерами).

...Тогда мне было 17 лет, и мое вступление в отряд обуславливалось не патриотическими чувствами, а, главным образом, желанием иметь шинель и винтовку и «порисоваться» перед сверстниками, а более все­го — перед девушками.

...Лепехин был среднего роста крепыш с монгольским лицом. Пер­вое впечатление о нем было у нас незавидное. Мы ожидали военного, а этот — гражданский. Мнение наше о нем изменилось в лучшую сторону несколько позднее. Выступая перед нами, он заявил: “Товарищи бойцы, я много агитировать вас не буду, а скажу вот что: запись производится добровольно; сразу предупреждаю, что отряд идет на север, и воевать там придется в очень суровых условиях, при 40—50 градусах мороза, в глу­боких снегах, среди народов Крайнего Севера. Если кто не верит в свои силы или у кого имеется хоть малейшее сомнение, не записывайтесь...”

...Через пять дней мы приехали в Тобольск, пробыли там двое су­ток, сходили в баню и получили дополнительно теплое обмундирова­ние. Здесь в наш отряд влились добровольцы, прибывшие из Ишима и Ялуторовска. Дальнейший наш путь лежал на Самарово. В Самарово мы приехали ночью. За несколько дней до нашего приезда его заняли партизаны. Здесь в наш отряд влилось 7 человек, и в Белогорье, куда сразу же выехал 2-й взвод — еще 25 человек партизан. Таким образом, в составе нашего отряда находилось всего человек 100—120, из них 25—30 мадьяр (1-й взвод)».

Лопарев в воспоминаниях так изложил содержание переговоров Лепехина с военным советом партизан.

Лепехин: «Согласно приказаниям командующего 3-й красной ар­мии все действующие в Тобольской губернии части подчиняются мне (приписано рукой Лопарева: “В их число Лепехин включает и парти­зан”). Посему я вам приказываю под личную ответственность т. Зыря­нова никаких смертных приговоров не выносить. Если какие вынесены, то их исполнение не проводить, а виновных вместе с делами направлять в Тобольск (приписка Лопарева: “Только и дело, что писать кучи бумаг на разную сволочь”)».

Военсовет: «Партизанский отряд создавался без указания свыше, совершенно самостоятельно, и до настоящего времени красные парти­заны борются своими силами, в то время как регулярные войска око­пались в Бронниковой. Приходите сюда и берите всю полноту власти, мы ее с удовольствием отдадим и во всем подчинимся. Но до тех пор, пока вы за 500 верст, считаем себя вправе, стоя на платформе Советской власти, быть самостоятельными в своих действиях. Товарищ Зырянов здесь совершенно ни при чем, так как всем управляет Военный совет, избранный общим собранием партизан».

Лепехин: «Честь и слава красным партизанам, организовавшим от­ряд. В настоящее время Тобольским военкомом т. Петровым т. Зырянов назначен начальником гарнизона С. Самаровского. А отряд становится частью регулярной Красной армии».

Военсовет: «Партизанский отряд — организация кочующая, поэто­му для нас начальник гарнизона не нужен...»

Лопарев отметил: «О конце разговоров документов нет, но я пом­ню, что Военсовет решительно протестовал против явного желания т. Лепехина беспрекословно подчинить себе отряд партизан. При его характере и нашем настроении немудрено, что впоследствии в Обдорске Лепехин выкатил против партизан два пулемета...»

«Понятно, — продолжал Лопарев, — что отказ от расстрелов под дав­лением Лепехина Военсовет и весь партизанский отряд принял скрепя сердце, так как понимал, сколь много подлецов и контрреволюцио­неров останутся живыми. Достаточных материалов Ревтрибуналу нам дать было некогда. Особого отдела мы не имели. Поэтому Тобольск всех нами арестованных освобождал и направлял назад. А т. Лепехин за пять месяцев операции на севере не произвел ни одного расстрела, да и аре­стованных им было очень мало...»

При характеристике командира Отряда северной экспедиции Ло­парев заявил: «Многие из партизан знали т. Лепехина как помощника командира парохода, картежника в прошлом, человека очень вспыльчи­вого и горячего. Вполне естественно, — подчеркивал автор воспомина­ний в 1931 году, уже зная о смерти Лепехина, — что эти сведения восста­навливали нас против него».

Неудивительно, что при такой характеристике Лепехину не на­шлось места в идеологизированной истории нашего края.

Александр Петрович Лепехин родился в 1889 году в Тобольске. В 1922 году в анкете Всероссийской переписи членов РКП(б) в табли­це II «Социальное и национальное происхождение» он указал: «...дед (с отцов, стор.) — псаломщик, отец — чиновник-военный, мать — учи­тельница; все русские». Три года учился в тобольской восьмиклассной мужской гимназии, пять лет в тюменском семиклассном реальном учи­лище, окончил в Казани трехклассное речное училище. Считал себя «моряком — капитаном парохода, работал в этой профессии 9 лет».