Тайна смерти Петра III

Это описание хрестоматийно. Оно стало известно раньше других источников и использовалось гораздо чаще. Большинству авторов, касавшихся смерти Петра III мимоходом, не углубляясь в детали, хватало цитаты Рюльера и 3‑го письма Орлова из Ропши, чтобы представить полную картину преступления. Мы упоминали, что секретарь французского посольства читал отрывки из своей книги в салоне госпожи Жоффен в Париже. Дидро, выступившему в роли доверенного лица Екатерины II, удалось уговорить автора за известную сумму не публиковать книгу до смерти императрицы, и труд Рюльера вышел только в 1797 г. Но до этого он был широко известен в списках, его обсуждали и Вольтер, и Дашкова, и Фальконе…

Многочисленные французские и немецкие авторы, писавшие о перевороте 1762 г., – Корберон, Кастера, Гельбиг, Массон и т. д. – основывались, главным образом, на рассказе Рюльера. Перед дипломатами и путешественниками, посетившими Россию позднее, секретарь имел большое преимущество – он находился в Петербурге в момент событий и собирал информацию с пылу с жару. Те, кто приехал позже, тоже могли подцепить любопытные детали, ведь действующие лица были еще живы. Однако сейчас трудно сказать, что в рассказах поздних авторов – эпигонов Рюльера – новые факты, а что – игра живого воображения.

Дотошное сопоставление вариантов этой истории дано в работе В.А. Плугина. Ученый показал, что все они восходят к тексту Рюльера. Именно его следует считать протографом – материковой плитой, на которую нарос слой осадочных отложений. Поэтому будет справедливо называть рассказ об удушении Петра III Алексеем Орловым версией Рюльера.

В Европе она стала использоваться сразу, поскольку не подпадала под цензурные ограничения и хорошо ложилась в канву памфлетной литературы. К ней прибегали не только иностранные, но и русские авторы, публиковавшиеся за границей. Ее не обошли вниманием А.И. Герцен и А.Н. Тургенев, принимая как единственно возможный вариант развития событий. Так, последний писал, отчасти повторяя даже обороты Рюльера: «Трудно не задаться вопросом, каково было участие самой Екатерины в смерти своего мужа. Совершили ли это преступление ее сеиды по ее повелению, или, подобно внуку Александру, она лишь воспользовалась благами уже совершившегося при ее попустительстве?»⁶⁰².

Внешняя беспристрастность этих слов вряд ли может обмануть читателя. Приговор уже вынесен и подкреплен более поздним примером. Хотя в обоих случаях достоверных сведений нет.

В России историки, касаясь событий 1762 г., обычно ограничивались простой констатацией факта смерти Петра III, не вдаваясь в подробности. Так, С.М. Соловьев позволил себе лишь уточнить, что кончина была «насильственной», а В.О. Ключеский кратко пересказал события по 3 записке Орлова.

Первым озвучил версию Рюльера В.А. Бильбасов, издавший свою книгу о Екатерине II сначала в Берлине в 1900 г., а затем в России в момент ослабления цензуры в 1905 г. Публикатор и знаток источников екатерининской эпохи, Бильбасов обладал солидным авторитетом и одним своим именем предавал веса приводимым фактам. Возможность наконец сказать в России прямо то, что в течение долгих десятилетий находилось под запретом, настолько очаровала автора, что он пренебрег свидетельствами, не укладывавшимися в концепцию. Бильбасов – реконструировал ход размышлений Екатерины и Орловых, отталкиваясь от убеждения в их виновности. Этот публицистический пассаж оказал основополагающее влияние на дальнейшую отечественную литературу. Повторить за Бильбасовым – значило повторить за мастером. Между тем ученому были известны и «Записки» Шумахера, назвавшего других убийц. И сообщение Панина об обстоятельствах смерти Петра III, записанное его родственницей, фрейлиной В.Н. Головиной.

От рассказа о бытовании версии Рюльера стоит вернуться к ее сути. Мы не раз говорили, что секретарь французского посольства являлся очень осведомленным собирателем информации. Не будучи непосредственным свидетелем событий, он, тем не менее, снимал сливки в беседах высокопоставленных лиц и не раз попадал в десятку. Хотя случались и промахи. Они особенно заметны в том, что касалось гвардейских заговорщиков – вероятно, у дипломата не было информаторов из этой среды.