Тайна Смоленского кладбища

— Вырос на Васильевском и этот район знаю очень хорошо.

Через пятнадцать минут, взяв с собой фотоаппарат, они были у ворот Смоленского кладбища.

— Смотрите, Алексей Николаевич!

Прямо над их головой табличка с надписью «Камская, 26». Вошли на территорию кладбища, направо Смоленская церковь, налево часовня Ксении Блаженной.

— Вот видите, Андрей Николаевич, пока все сходится.

Подошли к часовне, и слева от нее увидели могилу, над которой черный мраморный крест и на нем надпись: «Ворона Михаил Петрович, Ворона Мария Яковлевна 1860—1914 год». — Супруги скончались в один год. А вот и розочка, которой уже нет, — Сорокин показал на разрытый край могилы. — Кто-то вырыл розочку чуть раньше нас, — рядом с могилой валялась поломанная коробка от немецкого противогаза. И на влажной земле огромные следы от валенок с галошами.

— Снимай, Костя, это интересно.

Сорокин щелкнул «лейкой». К ним подошел участковый младший лейтенант. Поздоровался.

— А вы кстати, — Ромашов улыбнулся. — Случайно не знаете, кто у вас на участке в такой обувке ходит? — Капитан указал на след, оставленный у могилы.

— В галошах и валенках? Конечно, знаю. Это буфетчик Зяма из «Голубого Дуная», так буфет называется.

— Где этот буфет?

— Да тут недалеко, на Среднем проспекте.

— Спасибо! Нам надо побыстрей встретиться с Зямой.

За стойкой в буфете стоял совсем другой человек, длинный, как жердь, с бегающими глазами.

— А где Зиновий Абрамович? — поинтересовался Ромашов.

— Он у нас уже не работает. Уволился вчера Зиновий Абрамович. Я на его месте.

— Как уволился?

— Да как увольняются. Взял расчет и поехал, как он сказал, с малолетним сыном в Бердичев, там у него родственники.

— Дайте его адрес.

— А он живет этажом выше, — буфетчик ткнул пальцем в потолок, — в шестой квартире.

Позвонили в шестую квартиру. Старушка соседка подтвердила, что вчера Зиновий Абрамович с сыном, вечером, собрали чемодан и уехали на Витебский вокзал.

...На этом закончилась история матросской спины. И с тех пор ни о Зяме-галоше, ни о его сыне на Васильевском ни слуху, ни духу. А дело о смерти гражданина Бломберга легло в глухой архив.

А Смоленское кладбище хранит еще свою тайну.