Тайна смуты

– На погибель тебе! – тотчас грозно отозвался из-под плеча гостя кошевой Сова и выпучил глаза, по-совиному ища возмутителя, и что же – нашёл! – Я тя высеку, Лукашка, не посмотрю, что есаул. За горилку в походе.

Чужой козак не двинулся в лице, а только одобрительно кивнул на приговор кошевого.

– А чтобы духом не припасть, панове, в великом походе, надо и цель иметь великую, – спокойно и дельно продолжил он. – Такую, чтобы огненным столпом впереди, на окоёме земли, день и ночь перед глазами, пред умом и сердцем стояла, как тот огненный столп, на который шел сам пророк Моисей со своим племенем, изойдя из Египта. Та цель прийти в землю, Богом дареную, сорок лет давала силы ему, пророку Моисею, вести свой народ, и до сих пор слава того похода известна. Великую цель надо иметь и видеть пред собою, тогда слава похода останется в веках. А какова цель, панове козаки, наша с вами, коли двинемся?

– Так москаля бить! – поспешил оправдать себя простой догадкой тот же есаул Лука Малой.

Кошевой же Сова глянул искоса вверх на высокого в разных смыслах гостя и, не увидев одобрения в его лице, отвернулся и закрыл один глаз.

Как бы спрохвала улыбнулся козак-гость.

– Эка невидаль – нынче москаля бить! – насмешливо проговорил он. – Когда сам царь Московский Димитрий Иванович, чудесно спасшийся от своих воров да и от ляхов тож, слава Тебе, Господи! – Тут козак сделал остановку речи и так размашисто, жарко перекрестился, будто сам только что был чудесно избавлен от смерти. – Сам царь Московский Димитрий Иванович пришёл на свою Москву бить своих москалей за то, что предали его, пришел бить своих бояр за то, что поставили из своего круга потешного царька Василия… Да ведь и не турка идем бить, бусурмана, не ляха папского нынче, а православных же… какой-никакой москаль, а крестится так же, как мы. Так чем себя прославить пойдём, ежели пойдём? Кто из вас скажет, панове товарищество?

Тишина воцарилась над кошем – такая тишина, какая бывает над широким полем в самый полдень.

Сова снова посмотрел искоса на гостя, а потом снова отвернулся и уже второй глаз прикрыл, как бы намекая: «Не я виноват в твоей неудаче, пришлец, хоть и славен ты видом. Сам запутал козаков. Сейчас свистанут тебя отсюда, а я с краю постою, чтоб не задело».

И правда, кто-то выкрикнул голосом потвёрже:

– Да не томи уж нас! А то плюнем на твою Москву и на москалей да разойдёмся!

– А ты уж нам заплатишь за скучный сбор да простой! – выгодно добавил ещё кто-то, особо умный.

Однако ж терпеливо, не моргнув глазом и не дрогнув длинным усом, выждал нужное время пришлый козак. Видно, и в бою он умел хладнокровно дождаться врага даже ближе, чем на выстрел.

– Так я зову вас не просто Москву и москалей воевать, – вполголоса и даже как бы с огорчением о недогадливости сечевиков вздохнул он… да тут же как гаркнет до самых краев Великого Луга: – Рим воевать идём! Идём на Рим!

Колыхнулось все товарищество, будто лес – от налетевшего грозового шквала. Сова вздрогнул и выпучил глаза вниз.

– Как на Рим? – послышались гулкие возгласы ватажников. – Ты ж на Москву звал! Рим-то в какой стороне, не обознался? На кой бис нам Рим? Туда не дойти – папа тьму соберёт!

И снова спокойно улыбнулся чужой козак. Видно было, что знает он, зачем не с той стороны фитиль поджигал.

Он поднял руку, но не властная его и сильная рука, способная разрубить врага до седла, угомонила сечевиков, а всё же та же неизменная, спокойная и куда более властная в своей веской невозмутимости улыбка.

Затих кош. Сова перевел выпученный взор на гостя.