Тайна соборов

С другой стороны, как становится понятным из дальнейшего, Фулканелли представляет фигуру этой дамы едва ли не в качестве субститута Девы Марии. Далее он даже подчёркивает, что она есть форма, тогда как понятие формы приложимо в данном случае только к Деве Марии, но никак не к Софии, духу, субстанции и материи. Фулканелли оказывается заложником сугубо католических представлений с его иерархизмом, с его догматом об исхождении Св. Духа не только от Отца, но и от Сына. Будучи учеником или избранником Илии (что подразумевает синкретическое примирение манифестационизма с креационизмом), наш Адепт называет Иисуса материей, как будто материя (иными словами, субстанция) может родиться от формы и сущности. Как будто статуя предшествует глине! Конечно, для чисто манифестационистского мировоззрения здесь никакого противоречия нет, потому что всегда можно сказать: «Форма лишь более зримая эманация идеи, в процессе же дальнейшего разворачивания бытия, мы придём к материи». До некоторой степени это будет верно. Но с точки зрения католической теологии это лишено смысла. Что же до восточно-христианского (в особенности древлеправославного) богословия, то здесь Исуса, «воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы вочеловечшася», понимают именно как искони воплотившегося, во времени — вочеловечившегося. У Фулканелли же первая и третья ипостась сливаются до неразличимости.

Всё это крайне важно, поскольку богословские ипостаси, равно как онтологические понятия сущности, формы и субстанции и гносеологические понятия субъекта, предмета и объекта для герметика суть иносказания серы, соли и ртути. И Фулканелли, будучи крайне, предельно щедрым автором, в настоящем вопросе оказывается скорее скупцом, что, впрочем, объясняется не столько действительной скупостью великого Адепта и уж, конечно, не отсутствием ведения, сколько двусмысленным положением избранника Илии, вынужденного балансировать между креационизмом и манифестационизмом, вместо любой из этих определённостей в чистом виде или подлинного христианства с его несть ни эллина, ни иудея (то есть ни грека-манифестациониста, ни иудея-креациониста).

Впрочем, если вспомнить, что вторая книга Фулканелли намного яснее и щедрее, то мы без труда обнаружим там разницу между первой и второй ртутью. И тогда прояснится вопрос, почему же Фулканелли до некоторой степени отождествляет (во всяком случае рядополагает без различения) двух Божественных Жён или, лучше сказать, Дев.

(XXVIII) В «Философских обителях» Фулканелли чётко разводит спагирический и алхимический методы (см. Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. Глава «Алхимия и спагирия»). Главное отличие прежде всего в алхимическом вéдении единственного камня, который хотя до определённой степени и является таковым, но всё же не металл и не минерал (хотя и с этим можно согласиться, как с метафорой). Спагирик же работает с действительными металлами и минералами.

(XXIX) На кабалистическую связь стали и овна указывали неоднократно. Напомним также, что месяц март посвящён собственно Марсу, то есть железу, греческое же имя Марса — Арес.

Веков К. А. обратил наше внимание на анаграмматическую связь между acier и сера. Но анаграмма Арес — Сера ещё более разительна. При этом, если мы стоим на позиции принципиального единства всех языков, произошедших из общего истока, то нас нисколько не смутит принадлежность одного имени к языку греческому, а других — к русскому и французскому. Согласно В. Б. Микушевичу, нет разных языков, мы лишь осознаём различные части единого языка.

Что касается собственно марта, то здесь, по видимости, представляется необходимым напомнить, что в мартовские иды был убит Юлий Цезарь (кабалистически: Царь Зимнего сольстиса). Внимательного читателя книг Фулканелли последнее обстоятельство наведёт скорее на мысль о том, что здесь перед ним универсальный символ, или иероглиф, а вовсе не историческое происшествие, тем более в современном понимании истории, претендующем на способность «извлекать уроки», полезные для «актуальной политики», на самом же деле ничего не объясняющем.

(XXX) Киммерийские тени — то же самое, что и киммерийские сумерки. По преданию, в Киммерии, иначе говоря, древнем Крыму находился вход в царство мёртвых.

Киммерия также соотносится кабалистически с Кеми, древним названием Египта (означающим чёрная земля, то есть почти то же самое, что и сумерки или тени), от которого и произошло, по одной из версий, название алхимия.