Тайна Соколиного бора

— Я говорю: не волнуйтесь. Пока я с вами, можете ничего не бояться. Я отвечаю за вашу жизнь.

Иван Павлович не мог удержаться и добродушно рассмеялся.

Тимка сначала огорчился, но потом и сам заразился веселым настроением командира и начал улыбаться, стараясь все же сохранить солидность.

…В Викторе в последние дни произошла перемена. Он либо сидел нахмурившись, либо бродил по лагерю, уныло склонив голову, ни на кого не глядя.

Мальчик чувствовал себя обиженным. «Маленький?.. А Тимка разве большой? — думал он. — Что поборол он меня на снегу? Эге, поборол бы, если бы не новая шинель! Стал бы я напрягаться… Чтоб новая шинель порвалась? И так уж пуговица отлетела! А если бы я взялся как следует, не так легко было бы меня побороть… Хитрый же этот Тимка! Сразу пристроился к командиру, и уже адъютант. И как это я не додумался до чего-нибудь такого!..»

Виктор на мгновение вообразил себя связным командира — и только вздохнул.

«Да и Леня тоже хорош! Когда вез в лагерь, обещал, что и в подрывники возьмет и пистолет даст. А теперь говорит — завхозом. А Мишку берет с собой на железную дорогу! Ну, это не беда, что Мишку берут. Он уже здоровенный парень, и немцев поубивал много, и машины взрывал, а вот Тимка… Разве что пойти к комиссару, стать у него адъютантом? Да только он не возьмет… Сердится, что я заврался тогда…»

Виктор не заметил, как вышел далеко за лагерь и свернул с тропинки. Снег в эту зиму выпал глубокий. На его пушистой поверхности лежали синеватые тени ветвистых деревьев. Виктору нравилось бродить по снегу. Забыв обиду, он ухватился руками за низко опущенную ветку и с силой потряс ее. Как большие комки ваты, полетели хлопья снега, и мальчик на минуту исчез под ними, засыпанный с головы до ног. Снег попал ему за воротник, обжег холодом лицо и шею.

Выбив о ствол дерева снег из шапки, Виктор повернул назад.

«А может быть, пойти к комиссару?.. Он как будто и строгий, а на самом деле добрый. Разговаривает сердито, а глаза смеются. Но как сказать ему? Или посоветоваться с Тимкой?..»

Издалека послышались какие-то звуки. Они донеслись из-за лагеря — оттуда, где была расположена хозяйственная рота. Долетело приглушенное, но отчетливо слышное «ура». Что же там? Бой?.. Но почему кричат, а не стреляют?

Виктор стремглав помчался туда, откуда раздавались голоса. Еще не добежав, он понял, в чем дело: это ребята играли в снежки.

Детей в лагере было немало. Они прибыли сюда с родителями-партизанами. Сначала многих пугал лес, его таинственный шепот, дикий вой по ночам; другие никак не могли забыть о том, что едва живыми вырвались из рук фашистов. Но со временем забылись все страхи, дети привыкли к лесу, он заменил им родной угол. Главное, здесь не было немцев. И, быстро перезнакомившись, детвора начала искать развлечений. Сначала играли тихо, боясь громких выкриков. А сегодня начали настоящую войну. Разделившись на две группы, ребята атаковали друг друга, до хрипоты кричали «ура», бросали снежки.

Виктор остановился. Ему тоже захотелось пойти в наступление. Здесь бы он показал себя!

Но его удерживало многое. Во-первых, было жаль шинели, во-вторых, нужно было думать о том, как найти себе подходящую работу, а в-третьих — и это главное, — не хотелось связываться с детворой. Что у них в голове? Снежки, игры… Разве они пришли сюда воевать? Живут возле матерей в хозяйственной роте. Маменькины сыночки! Разве они думают об оружии? Им бы только есть да дурака валять. Вот подружись с ними — сразу комендант переведет в хозяйственную роту. И будешь там сидеть, и оружия никакого не получишь, и ни одного врага не убьешь… Нет, он не может в кого-нибудь бросить снежком, натереть кому-нибудь ухо снегом…

А бой был в самом разгаре. Одна группа победила своих врагов и погнала их прямо на Виктора. Но и теперь он не вступил в драку. Заложив руки в карманы, он сердито закричал:

— Вы чего раскричались?

Ребята перестали шуметь. Запыхавшиеся, возбужденные, они подошли к Виктору, с уважением глядя на этого мальчика с золотыми пуговицами на шинели. Думая, что он прислан из штаба, дети струхнули.

— А что такое? — спросил Ваня Семенец. — Разве нельзя поиграть?

— Шум такой подняли… А если немец услышит?

Увидев, как все смутились и с каким уважением встретили его, Виктор начал распекать храбрых воинов:

— Нашли чем заниматься! Вот подождите: услышит комиссар — сразу выгонит из партизан. Ого, еще как может попасть за это!

Дети виновато опустили глаза.

— А что же здесь делать? Я вот пионер, Митька — пионер, Сашка — пионер, а работы нет…

Виктор задумался.

— Все пионеры? — спросил он.

— Все.

— Вот только Федька не пионер.

— А меня обязательно приняли бы в этом году…

Ничего не сказав им, Виктор круто повернулся и пошел к штабу. Он спешил, так как твердо решил поговорить с комиссаром.

Растерявшиеся ребята хмуро глядели ему вслед.

— Вот так поиграли! — сказал наконец Ваня. — А еще пионеры!

Вопрос о снежках

В это утро комиссар отряда Михаил Платонович Горский почувствовал себя лучше. Его уже не знобило, не болела голова; только усталость все еще не проходила.