Тайна Спящей Охотницы

— Да-а… так и не поверил толком, что ты живой… настоящий, пока вот так не обнял, — по-отечески ласково, только очень грустно прошептал прадед в ухо Киту. — Ты уж меня лихом-то не поминай… Потерпи, пока всё не сойдется и не решится. Тогда поймешь, прав я или нет. Тогда и помолишься за упокой моей души, как надо. Обещаешь?

— Обещаю, — твердо, от души пообещал Кит.

— Попроси отца крестить тебя для верности дела, чтоб яснее долгая дорожка стала, — последнее, что шепнул прадед.

И, резко отстранив правнука, обратился к сыну, Коляну:

— А ты помнишь, как я тебя учил. Никого ты не видел. Ты всю ночь на крыше хенкелей да голубей гонял да на зажигалки поплёвывал.

— Знаю, бать, — тоскливо протянул Коля Демидов.

— А теперь живо на чердак, как учил, — приказал Петр Андреевич. — Одна нога здесь, другая там… Прикорнул ты там, понял? И ничего не слышал.

Коля последний раз сверкнул глазами на внука:

— Покедово, что ль.

— Пока, — кивнул Кит.

И вот только сейчас ему сделалось грустно и тоскливо. По-настоящему.

Он подал Коляну руку, тот крепко пожал ее, рот открыл, чтобы еще сказать что-то, но так и не нашелся. А Кит вспомнил слова погибшего полковника: мы, избранные, мчимся на поезде мимо всех эпох…

— Команду слыхал?! — прямо гаркнул Петр Андреевич, не страшась разбудить соседей.

— Есть! — крикнул Колян и убежал.

— А тебе моя команда — сидеть здесь до последующих распоряжений и ждать, — сказал Петр Андреевич Киту. — Вопросы есть?

— Вопросов нет, — чуть не отмахнулся Кит.

— Вода в чайнике. Свечу погаси, как я выйду. Тьма надоест, вот пожужжишь. — Он застукал протезом и костылем в сторону комода и принес Киту очень старинный — маленький, черненький и тяжеленький — фонарик, который надо было жать, как эспандер, чтобы он горел. — Газетку почитай… Новости наши от девятого мая одна тысяча девятьсот сорок второго года.

Ёкнуло сердце у Кита, и он чуть не раскололся, не проговорился о том, что победы ровно три года ждать… Ещё или всего?

— Я пошел, — сказал прадед и отвел взгляд. — По телефону позвонить надо…

— Так это… — Кит невольно полез во внутренний карман куртки за коммуникатором… и замер, затаив дыхание.

— Чего? — не понял предок.

— Нет, ничего, — смущенно ответил Кит.

— Щеколду на двери задвинь, — отдал предок последние приказы. — Чужим не открывай.

И все же обернулся в дверях:

— Эх, одна беда. Не наградят нас на нашей с тобой на этой войне, — лукаво вздохнул он. — Даже медалькой.

И порывисто вышел, не дожидаясь ответа, который Кит так и не придумал.

По коридору стали гулким затухающем боем удаляться шаги прадеда, будто сама судьба удалялась ненадолго по каким-то своим, особым делам.

Кит задул свечу…

Вот самое худшее, что можно было с ним теперь сделать, — это оставить одного в темноте и тишине чужого времени, отмеряемой по капле маятником часов-ходиков. В ожидании всего, чего угодно, в полном бездействии и при том, что обе руки Никиты Демидова — как бы живая и мертвая — начинали чесаться.

Снова все страхи поднялись у Никиты Демидова в душе, как грозное торнадо. Кружились в том вихре: мама в самолете, оставшемся без присмотра Кита, обломки могучего геоскафа «Лебедь», рухнувшего с небес и разлетевшегося в мелкие дребезги.

И никто, никто не мог сейчас помочь Киту — вся его команда оказалась в плену, в заложниках. Это он, Никита Демидов, должен был поочередно всё починить и всех выручить, не зная толком, на кого он, всё чиня и всех спасая, будет работает, — на Добро или на Зло. Снова вспомнил Кит горькую истину: в настоящей реальности участь всякого супергероя со сверхспособностями — быть игрушкой в руках неведомых вселенских сил… которые к тому же сидят друг в друге, как матрёшки…

Очень сильно хотелось Киту позвать юного деда Коляна и поболтать с ним. Потом Кит все-таки смирился и решил последовать полушутливому совету Петра Андреевича. Чтобы хоть как-то отвлечься, он нащупал на сундуке фонарик-«жучок» и стал выжимать из него свет.

Правой рукой жал, а левой шелестел газетой, лежавшей на комоде. Это была «Комсомольская правда» от 9 мая 1942 года.

Под «шапкой»:

СЛАВНЫМ ТАНКИСТАМ БОЛЬШЕ ГРОЗНЫХ БОЕВЫХ МАШИН!

были напечатаны всякие статьи о танкостроителях, а ниже — в правом углу — новости:

От Советского Информбюро.

В течение 8 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.

За 7 мая уничтожено 36 немецких самолётов. Наши потери — 16 самолётов…

Кит вспомнил, как сам падал в самолёте и подумал: «Ничего себе — «ничего существенного!»

В той же рубрике Кита привлекла такая новость: