Тайна старого Радуля

— Евдокия Спиридоновна, москвичи очень хотят посмотреть, что у вас за стенами бережется. Может, вы покажете? — попросил Георгий Николаевич.

— Да уж и не знаю, — заколебалась бабушка Дуня и оглядела ребячьи ноги.

Все поняли, моментально расшнуровали кеды и разулись.

Бабушка Дуня повела босоногую экскурсию через сени в свою кухоньку. Тесной толпой ребята заполонили помещение.

Кухонька была маленькая, закоптелая, иконы в углу теснились совсем черные, обвешанные пучками лекарственных трав. Гостеприимно и уютно пахло этими травами, смолой от бревенчатых стен и козьим молоком. На лавку вспрыгнул кот, еще чернее, чем иконы; в сказках такие коты обычно живут у ведьм и у колдуний.

Три четверти кухни занимали два громоздких сооружения — русская печка и ткацкий стан. Вся жизнь бабушки Дуни ютилась на пятачке между ними.

Кроме кухни, была еще парадная горница, как у всех жителей Радуля считавшаяся священной и неприкосновенной; туда разрешалось заходить лишь близким родным, и то по большим праздникам. Даже Георгий Николаевич в то недоступное место никогда не заглядывал. Сейчас дверь в горницу была плотно закрыта.

Хозяйка между тем села на табуретку перед ткацким станом и своими проворными, темными и костлявыми руками принялась за работу.

Именно стан, а не станок — так называют на Владимирщине это очень сложное изобретение древних времен. На деревянной с подпорками станине стояла рама с тесным строем натянутых нитей основы.

Раз! — и бабушка Дуня передвигала справа налево челнок, тянувший за собой длинную тесьму, сшитую из пестрых тряпок, разрезанных на ленты. Одновременно она нажимала ногой на планку-педаль, снизу выскакивала деревянная планка и прижимала отрезок тесьмы к готовому полотнищу.

Два! — и бабка передвигала челнок слева направо, нажимала ногой на другую педаль, и следующий отрезок тесьмы плотно прилегал к полотнищу.

Ребята с разинутыми ртами смотрели, как на невиданном сооружении рождается радульская красота — яркий полосатый половик.

— Евдокия Спиридоновна, может быть, вы расскажете, как раньше ткали? — попросил Георгий Николаевич.

Бабушка Дуня была не только самой старой, но и самой словоохотливой жительницей Радуля.

— В те поры про электричество-то мы и не слыхивали, — начала она с видимым удовольствием и немного нараспев. — Бывало, сидим мы, девки, за станами да не половики ткем, а полотна льняные, ниточка тоньше паутинки, а крепче проволоки. Сидим мы, а бабушка наша про старину сказывает, какие хороводы в ее молодые годы девки водили да какие песни пели; а то расскажет, как волки по радульской улице меж сугробов разгуливали да их, девок, пугали. Много чего наша бабушка знала, а ей ее бабушка передавала. Так и вились-перевивались сказки да поверья от бабок и дедов ко внучатам. Вот как цветная ленточка, из какой я половик тку, вьется, тянется, а не рвется…

Бабушка Дуня, видно, разохотилась, собралась еще что-то поведать про старое, про бывалое.

Георгий Николаевич хотел подсказать старушке тему следующей истории.

— Евдокия Спиридоновна, а что это за остатки моста на Нуругде, в самой ольховой чаще? — спросил он.

— Это пониже кладбища, что ли? — Бабушка Дуня явно встревожилась, недоверчиво покосилась на ребят своими мышиными глазками. — То Черный мост. Как это вы его нашарили? Там раньше дорога в город шла. Давненько то было, мне еще моя бабушка сказывала. Больно много на бугор песку стало надувать ветром. Лошади в гору ну никак не брали, колеса по самые оси увязали. Дорогу-то и провели кругом через лес, ездить стало хоть и подальше, зато торнее, а этот ближний путь забросили. Напрасно вы туда ходили. Там место шибко нехорошее.

— Почему нехорошее? — сразу раздалось несколько голосов.

— Да там русалки раньше водились, может, и сейчас водятся.

Точно ветерок зашелестел по березкам. Все вздрогнули, качнулись, зашевелились.

— Расскажите, расскажите!

Бабушка Дуня откинулась, оглядела тех, кто стоял впереди. Она медлила, почему-то колебалась…

— Расскажите, расскажите!

— Да что говорить-то, — зашамкала она, — вы теперь ученые стали, не верите, чего своими глазами не видите.

— Все равно расскажите. А может быть, мы видели — видели, а не испугались, — просили девочки, а мальчики выжидающе молчали.

— Русалки-то — они ух какие вредные! — начала старушка. — Солнышко зайдет, и часок погодя они песни запевают сладкими голосами и заманивают к себе в черные омута парней да девок. Как заманят, так щекотать примутся. И защекочут до самой смерти.

Она соскочила с табуретки и распахнула дверь в горницу. Черный кот тотчас же перепрыгнул через порог.

Ничего таинственного в горнице ребята не увидели. Пол был сплошь застлан полосатыми половиками, стояли старые резные стулья, стол, диван, в стеклянном шкафчике выстроилась посуда. На темных бревенчатых стенах висело множество фотографий и цветных картинок. С дощатого потолка свешивалась люстра со стекляшками. Как и положено у богомольных старушек, за вышитыми полотенцами в красном углу висело десятка два икон да лампада из красного стекла.