Тайна старого Сагамора

Когда солнце, выглянув наполовину, осветило землю, я поднял оперенное копье в знак того, что с восходящим днем новый вождь берет слово. Танцы замерли, барабаны умолкли. Вся деревня вместе с женщинами, детьми и старцами встала передо мной.

Я начал говорить:

- Мужи племени чироков. Белая Пума стал вашим братом, чтобы помешать уничтожению вашего племени. Мое сердце - это ваше сердце. Мои душа и тело ваши душа и тело. Я стремлюсь к тому, чтобы народ, который меня приютил, не знал голода, страха перед белыми, не погибал от численно превосходящего его врага. Мы пойдем в далекие прерии и леса, куда не достигнет рука бледнолицых. Мои братья должны верить мне так же, как я верю им.

- Хо! - отозвалась толпа.

- Скоро, очень скоро сюда, на Миссисипи, придет много белых. Они хотят или уничтожить нас, или поместить в свои резервации, как это сделали на востоке с народами абнаков, могавков, онеидов и пеннакооков. Обманутые обещаниями люди терпят в резервациях голод, умирают от страшных болезней, полученных ими от белых. По первому своему желанию белые, развлекаясь, заставляют их петь и танцевать. Так же как радует их зрелище запертых в клетки зверей, потешаются они над людьми, загнанными в неволю. Лишив индейцев свободы, они заставляют их верить в бога белых, которого индейцы никогда не знали и не хотят знать. Они не позволяют людям разных племен встречаться друг с другом потому, что страшатся пальцев, собранных в кулак. Постоянные гости в резервации - голод и болезни, а избавление - смерть. Теперь пусть мои братья решат: тяжелая дорога, куда я поведу их, или в недалеком будущем - неволя?

- Уходим! Уходим! - раздались крики. - Не хотим смотреть на смерть наших отцов и детей!

- Мы пойдем далеко от белых, где будем жить по своим обычаям, где сохраним свои традиции. Дорога эта дальняя. Мы будем проходить места, занятые другими племенами. Но не зло, а мир и дружба должны быть в наших сердцах. Знаю, чироки горды. Но покорность, с которой вы вступите на их земли, не должна вызывать досады, потому что идти она должна не от страха, а от доблести. А о ней говорят шрамы на ваших телах. Поход мы должны начать завтра, вместе с новым солнцем. Хау!

Вперед выступил Длинная Коса, старик, белый, как ствол березы. Его поддерживали два молодых чирока.

- Говорю от имени народа. Пойдем за тобой, Белая Пума. Ты хочешь добра нашему народу. Глаза твои видят далеко, а сердце у тебя мужественное. Хау!

- Тогда собирайтесь в дорогу!

Цветок Прерий, как дочь вождя, первая из женщин согласно давнему обычаю дала знак к свертыванию шатров.

Открепленные от шестов полотнища шкур затрепетали на ветру, как крылья орла, выпущенного на свободу. О, как часто за последнее время слышали наши уши этот трепет, как часто приходилось нам, уходя от бледнолицых, поспешно свертывать свои типи.

Юноши и девушки, проворные, словно дикие кошки, влезали по жердям, образующим скелет шатра, быстро развязывали ремни, вытаскивали деревянные чеки. Умелые руки, не менее проворно перекрещивая на загривках коней колья палаток, погружали на другие их концы, волочившиеся по земле, скарб семей. Когда лагерь был свернут, воины оседлали мустангов, а женщины разместились на вьючных животных. Молодых матерей с детьми, сидевшими за их спинами в деревянных люльках со шкурами и мехами, устроили на самые удобные места.

Во главе племени ехали Черная Туча, я и Крученый Волос, который и тут не отступил от меня ни на шаг. В самый полдень переправились на другую сторону Миссисипи. Дальше нам предстояло пересечь земли, занятые племенами дакота, черные стопы, арикара и айова.

К вечеру, после целого дня похода, решили остановиться. Тут и должна была состояться торжественная церемония моего бракосочетания.

Специальные гонцы, словно выпущенные стрелы, поскакали на отличнейших конях к соседним племенам со связками цветных перьев, уведомляющих о моей женитьбе на Цветке Прерий.

Новый лагерь мы разбили в форме огромного кольца, посредине которого образовалась площадь, окруженная, словно венком, цветными шатрами.

С самого раннего утра все охотники отправились на охоту. Лагерь казался вымершим. И только к полудню следующего дня, когда стали съезжаться воины, обвешанные убитым зверьем и птицей, все ожило. Крики радости людей смешались с громким лаем собак, ржанием коней и еще какими-то звуками, которым не сразу найдешь название и которыми так богаты прерии.

Женщины взволнованно метались между вигвамами и кострами, на которых, подвешенные к деревянным вертелам, жарились целые туши мяса. Вся деревня была окутана дымом, поднимавшимся вверх большим плотным облаком. Стаи птиц с тревогой облетали нас стороной. Но вот на горизонте показался отряд из тридцати воинов, обнаженных до пояса. Руки их были украшены браслетами, шеи - подвесками из мощных клыков серого медведя. Головы воинов по обеим сторонам были выбриты, а посередине ото лба к затылку бежала щетка волос, выкрашенных на концах в красный цвет. В них были свободно вплетены по два-три пера грифа. Это были квавпы.