Тайна старой крепости

– Да, ему это наверняка будет к лицу. – Джек уселся на стул. – Только подумайте, девчонки, босс был так благодарен Филиппу за спасение медведей, что разрешил всем остаться при цирке. Лучшего убежища просто быть не может.

– Верно, – согласилась Дина. – Но если граф Паритолен устроит за нами погоню, он наверняка велит обыскать цирк. Густавчика, переодетого девочкой, может быть, и не узнают. Но нас троих в этих английских нарядах тут же накроют.

– Об этом я как – то не подумал. – Джек задумчиво почесал затылок. – Ты права. Слушай – ка, Педро, ты не смог бы купить нам гессианскую одежду? Я тут скопил немного денег за выступления с благородным Кики. Их должно хватить.

– Вас всех обрядит Ма, – сказал Педро. – Она большая мастерица. У Люсии, нашей гардеробщицы, наверняка найдется материал, из которого она сошьет вам одежду. Потом одолжим у Тони грим и сварганим вам бронзовый загар. Только вам ни в коем случае нельзя будет говорить по-английски.

– Нет, нет, мы будем нести всякую тарабарщину, – сказал Джек. – Мы, как известно, родом из Квасселонии и говорим исключительно по-квасселонски. Вот смотри! Гуналиллипондичери тапуларкаванати.

Все рассмеялись. Педро был в восторге.

– Здорово. Я всем расскажу, что вы из Квасселонии. И если вас о чем-нибудь спросят, отвечайте только на этом языке.

Кики тоже восхитился идеей Джека и немедленно понес что – то по-квасселонски. Ребята со смехом выслушали его выступление.

– Браво! – воскликнул Джек и погладил своего любимца. – Сразу видно настоящего квасселонца.

Вдруг Дина громко зевнула. За ней еще громче зевнул Кики, а потом, не удержавшись, – и остальные. Педро поднялся.

– Нужно немного поспать. Спокойной ночи, девчонки! Мы ляжем под повозкой. А Густавчик уж небось давно дрыхнет в койке Ма, прелестный, как Красная Шапочка.

Но Густавчик не спал. Он лежал, уставившись открытыми глазами в потолок фургона, и прислушивался к глубокому дыханию Ма, изредка прерывающемуся коротким всхрапом. Оскорбленный и возмущенный до глубины души, он размышлял о том, что сотворила с ним эта женщина. Испробовав на нем множество всяких причесок, она вплела ему в волосы два маленьких бантика, потому что так, видите ли, он больше походил на девочку, чем с большим бантом посередине. Потом ему пришлось нацепить на себя девчачью одежду: длинную красную юбку, довольно грязную и рваную, и желтую блузку. А в заключение Ма соорудила ему еще матерчатый пояс, намотав на талию длинную зеленую ленту.

От позора Густавчик едва не разрыдался. Но против Ма было бесполезно обороняться. Стоило ему закапризничать и отказаться стоять смирно, когда Ма корпела над его бантиками, как она тут же закатила ему увесистую оплеуху. Такого Густавчику еще не приходилось переживать, и он от ужаса даже забыл расплакаться.

– Вы что – не знаете, что я принц? – возмущенно вскинулся он.

Но его выступление не произвело на Ма ни малейшего впечатления.

– Ты для меня маленький бездельник, понятно? А на принцев у меня нет времени.

Вспомнив об этом унижении, Густавчик глубоко вздохнул и попытался заснуть. Но сон не шел. На голове у него по-прежнему красовались бантики, а перед сном Ма обрядила его в длинную ночную рубашку. Густавчик продолжал беспокойно ворочаться в постели. Вспоминая волнующие моменты побега из башни, он чувствовал, как в его душу возвращается страх. Какой ужас испытал он, когда трапеция несла его над чудовищной бездной! Потом он начал думать о дяде. Где он может быть? Неужели его убили? Не додумав мысль до конца, мальчик наконец – то заснул.

Скоро забрезжил рассвет. Ночь была слишком короткой для смертельно уставших ребят. Проснувшись, Филипп сразу же отправился к медведям. Сломанную клетку успели починить. Сытые медведи были вялы и дружелюбны. Увидев Филиппа, они двинулись в его сторону и приветствовали его коротким радостным рыком. А один даже просунул лапу сквозь клетки, намереваясь, видимо, пожать ему руку.

Филипп был доволен. О животных можно было не беспокоиться. Он немного поговорил с ними, и звери внимательно слушали, как будто понимали каждое сказанное им слово. Маленький человечек по имени Фанк непрерывно пожимал ему руку и безостановочно осыпал его градом слов. Хотя Филипп и не понимал ни одного из них, он тем не менее точно знал, что тот хотел сказать. Фанк был ему бесконечно благодарен. Он любил медведей, как братьев, и до смерти перепугался, узнав, что она вырвались из клетки.

– Я позабочусь о животных, пока вы не поправитесь, – пообещал Филипп. Фанк благодарно посмотрел на него и с такой силой сдавил ему руку, что Филипп даже тихонько вскрикнул.